Король драконов и Принцесса-Апельсин
Шрифт:
– Вообще-то, он первый начал, – напомнила я.
– А кое-кто подхватил, – она вздохнула и покачала головой точно так же, как когда глядела на драконов, мутузивших друг друга.
– Да всё хорошо, – успокоила я её. – Пара синяков на заднице – это не смертельно.
– Ваше высочество! – ахнула Хильдика и оглянулась по сторонам – не услышал ли кто.
Я почти не соврала. Что значит боль от раны тела по сравнению с болью, когда ранена душа? А герцогу Тюнвилю удалось ранить меня в самое сердце.
«Если бы ты умер, все были бы счастливы».
Так он сказал, этот проклятый дракон. И ведь был прав. Трижды прав. Сто раз
Если бы умерла я, а не мой бедный брат, мне не нужно было притворяться мужчиной, не нужно было жить чужой жизнью, полной лжи и страха разоблачения. Хильдика бы влюбилась в настоящего рыцаря, а не в фальшивого, и была бы счастлива. Мать не умерла бы от горя, отец не сошёл бы с ума. Все были бы счастливы. Все.
Мне хотелось закричать, завыть от обиды и тоски. Хотелось уплыть на птичий остров, чтобы выплакаться там в одиночестве, но теперь море закрыто для меня. В море может подкараулить король Рихард. А кричать… Принцу не подобает кричать. У меня нет даже свободы в проявлении своих чувств. Как же это несправедливо.
– С тобой точно всё хорошо? Ты так странно выглядишь… – глаза Хильдики были двумя омутами беспокойства.
Красивые глаза. Почему бы мужчинам не сходить с ума из-за таких глаз? Почему бы дракону не спятить, когда такие глаза смотрят на него? А ведь я ничего не сказала Хильдике о Тюнвиле, когда вернулась вчера после вылазки на границу.
Тогда, добравшись до Солерно, я прокралась во дворец и тихо-тихо приоткрыла дверь в наши с Хильдикой покои, хотя смысла в такой тихушности уже не было. Я ожидала, что моя подруга сладко спит, потому что солнце едва-едва готовилось показать над морем золотой край, и дворец только начал просыпаться, но Хильдика сидела в кресле с вышиванием. Правда, иголка и нитки были позабыты, а сама вышивальщица задумчиво смотрела в окно, где небо над морем походило сейчас на перламутровую раковину, переливаясь нежными оттенками розового, сиреневого и жемчужно-серого.
Услышав, как скрипнула дверь, Хильдика встрепенулась и бросилась мне навстречу, уронив пяльцы.
– Как ты?! – зашептала она, оглядывая и ощупывая меня. – Не ранена?
– Всё в порядке, – заверила я её и тоже зачем-то выглянула в окно.
– Милосердие небес, – Хильдика прижала ладонь к сердцу и выдохнула. – Я сейчас позову служанку, попрошу ещё вина, и ты выйдешь, чтобы тебя увидели. Снимай камзол, – она начала развязывать на мне пояс, но я её остановила.
– Можешь не звать, – сказала я, отстраняясь, и сама развязывая пояс. – Нет необходимости. Ты не поверишь, мы даже кинжалов из ножен не достали. Каким-то образом там оказался король Рихард вместе с братцем, они повязали всех людишек Ламброзо ещё до нас и плескались себе в озере, в апельсиновой роще. Так что принца Альбиокко в любом случае не заподозрят. Нападение он благополучно прохлопал ушами.
– Какое счастье, – сказала Хильдика и забормотала благодарственную молитву.
Но мне было не до молитв. Я барабанила пальцами по подоконнику, смотрела на море, которое из нежно-сиреневого становилось голубым, и думала – надо ли рассказывать о том, что я услышала у озера. Не слишком ли испугает Хильдику такое внимание дракона? Или не испугает, а польстит… И неизвестно, что хуже.
И я промолчала. Но, наверное, хуже всего было именно промолчать. Особенно теперь, когда герцог пропадал где-то сутки, а потом заявился во дворец в драконьем
– Идём в нашу комнату, – коротко сказала я Хильдике. – Надо кое-что обсудить.
Она сразу затихла. Наверное, догадалась, что разговор будет нешуточный. Мы прошли коридор, галерею, добрались до наших покоев и, прежде чем заговорить, я плотно закрыла дверь и даже задвинула засов.
– Что случилось? – Хильдика была бледна, как мел, и я указала ей на кресло, чтобы села.
Если хлопнется в обморок, то хотя бы не упадёт на пол.
– Послушай, я не всё тебе вчера рассказала, – я хмурилась, подбирая слова, и не смотрела на Хильдику, потому что мне было не по себе. – Когда король с братом купались… ну, после того, как схватили людей графа Ламброзо… я подслушала их разговор.
Тут я быстро взглянула на подругу. Хильдика сидела передо мной, сложив руки на колени, как послушная девочка, и смотрела на меня с вниманием и преданностью. Я и раньше знала, что она красивая, но сейчас словно увидела её впервые. Да, Хильдика – она из тех женщин, с которых только картины писать или статуи делать. Тонкие черты лица, огромные влажные глаза, нежный рот… Такими и должны быть девушки. Слабыми, беззащитными, чтобы хотелось их защитить от всего мира… Или от тирана-мужа. Принца этого бесчувственного, который не в состоянии оценить совершенную красоту.
– Они говорили о тебе, – сказала я резче, чем хотела. – Рихард и его брат говорили о тебе.
– Обо мне? – Хильдика удивлённо приподняла брови. – И что говорили?
– Только хорошее, – мрачно произнесла я. – Похоже, ты нравишься герцогу. Очень. Он предлагал Рихарду убить меня, чтобы ты стала свободной.
Несколько секунд Хильдика молчала, бледнея ещё больше, хотя дальше бледнеть, казалось, было некуда, а потом спросила:
– А что ответил король Рихард?
– Мы видели, что он ответил, – проворчала я, потому что вспоминать о том, как проклятый король заступился за меня, было не слишком приятно.
Я вполне справилась бы и без его вмешательства.
К тому же… след от поцелуя на шее до сих пор горел. Даже два следа. Какой же, всё-таки, развратник этот король драконов! Даже на принца полез. Мало ему женщин.
– Может, пора признаться?
Робкий вопрос подруги прозвучал для меня, как гром с ясного неба. Я уставилась на неё, а Хильдика смотрела на меня чуть исподлобья, чуть испуганно и чуть… чуть странно. Она в волнении переплела пальцы и закусила губу, а потом повторила:
– Не пора ли признаться, Анча? Мы заигрались. С каждым днём становится всё опаснее… Мы можем довериться королю Рихарду. Я верю, что он решит всё по справедливости… он как-то это уладит…
На смену изумлению пришла злость, и я сказала сквозь зубы:
– И как же он может это уладить? Предлагаешь мне признаться и выйти за него?
– Нет! – испугалась Хильдика и замотала головой. – Но он думает, что принцесса Аранчия – нежная, трепетная и покорная дева, – теперь она говорила с воодушевлением, даже глаза загорелись. – Когда король узнает, что она… что ты – совсем не такая, он не станет жениться. Вы с ним всё время ссорились, вряд ли он захочет такую жену.
«Вряд ли можно быть в этом уверенной», – подумала я, вспоминая о встрече с Рихардом в ночном море и о королевском засосе, который был поставлен принцу Альбиокко. Но вслух спросила другое: