Король дзюдо
Шрифт:
Клава приводит Свету — известную меломанку, мечтающую об импортных дисках, как известно кусающихся в цене, по дешевке.
Света приводит Юрика, заявляющего, что на одну зарплату не проживешь!
Ошарашенный Федотыч тут же прикрывает свою лавочку и… укорачивает мой язык спецножницами для резки кровельного железа и колючей проволоки.
Жаль. Хорошая была идея.
…Я пожелал родителям счастливого пути, выслушал наставления на неделю, внимательно осмотрел харчи, заготовленные для меня впрок в холодильнике на время
Славка уже изнывал от ожидания. По привычке он спросил, что именно я заглотил на завтрак.
— Изволил откушать скромно, — сообщил я. — Легкий стрелковый завтрак в Версале: спаржа, холодный цыпленок, три бутерброда с красной икрой, чашка черепахового бульона, сыр-бри, бокал игристого шампанского и три головки молодого чеснока.
— Фу! — поморщился он. — Отвернись и не дыши.
— Котлеты без чеснока не бывают. Без него, запомни, только торт «Сказка», — справедливо заметил я. — Должен и сам знать.
— Я знаю, — сказал он. — Но не в таких же количествах!
— Никто не запретит питаться красиво, — ответил я. — Резко возросший уровень жизни обязывает. Пять котлет дома метанул, как одну.
— Мне бы твой аппетит, — позавидовал Славка. — Я только две мисочки борща съел, а второе осилить не мог.
Знаю я его мисочки — емкостью с котел для целой пионерской дружины.
— Бедняжка, — пожалел я его. — Второе-то тебе зачем?
— Большой расход энергии, — сказал Славка. — И гигиена питания подчеркивает, что завтрак должен быть солидным. Завтрак съешь сам, слышал?.. Это вот плотно ужинать вредно: страшные сны замучают.
…Мы пришли на пляж. Возле часовни, на том берегу, Сашка показывал своим приятелям приемчики.
Я невольно подумал: «Почему он их не привлек к бизнесу?»
И сам себе ответил: малолетки еще, только пятый класс закончили. Такие могут подвести нежданно-негаданно. На них полагаться нельзя в серьезном деле. По себе знаю, каким лопухом был в пятом классе.
Неожиданно я вспомнил о Вальке Портнове. Господи! Сто лет его не видел. С ним-то свободно можно было посоветоваться: он парень серьезный.
«Обстоятельный, — сказала бы покойная бабушка. — Работящий. Будущей жене подарок». И как я о нем забыл? Далее в секцию его не позвали. Наверное, обиделся смертельно?
— Зайдем к Вальке? — сказал я Славке.
Славка его тоже сто лет не видел.
Выяснилось, Валька на нас и не думал обижаться. Просто ему было некогда. Он затеял полную реставрацию деревянной галереи на втором этаже. Ему даже слепой дед помогал: придерживал бруски, которые Валька отшлифовывал на самодельном верстаке во дворе.
— Привет, — устало поздоровался с нами
Рыболов он был замечательный. Сядет на свою лодчонку, пустит впереди нее кружки с пескарями и сплавляется себе вниз по течению вдоль лопушков у бережка. По пять щук за утро брал! Иногда и на судачка фартило. Или заякорится напротив дома на быстряке и давай плотву таскать — только успевай наживлять распаренную пшеницу. Талант-самородок, гений.
— Чего ж ты нас на помощь не позвал? — удивлялся Славка, глядя на ремонтные работы.
— А у вас что, два сезона каникул? — скептически сказал Валька. — Достаточно, что я один гроблюсь, — и он с удовлетворением оглядел дело рук своих.
Галерея уже была почти готова, кое-где он ее застеклил, превратил в большую веранду.
— Клёво! — похвалил его работу Славка.
— Как дзюдо? — с завистью спросил Валька.
— Мы тебя еще научим, когда освободишься, — пообещал я ему. — Наверстаешь.
— Осенью, осенью, — пробормотал Валька, намекая на известный анекдот: «летом, летом». В этом анекдоте человек в пиджачишке, подбитом ветром, встречается жестокой зимой с приятелем в шубе. Приятель пристает к нему с расспросами про житье-бытье, а тот поспешно отвечает: «Летом, летом».
— Без понта, — заявил я, что на мальчишеском жаргоне означало: не обманываю.
Может быть, это словечко к нам из Древней Греции докатилось. Греки называли Черное море, кажется, Понтом: обманчивым, переменчивым, коварным. Недаром оно и сейчас называется Черным, а не Голубым, каким на первый взгляд кажется.
До обеда мы помогали Вальке, потом Славка затрусил домой. Биологические часы, которые находятся у него наверняка в желудке, подали ему обеденный сигнал точного времени. Насчет еды Славка придерживался железного распорядка. Даже в малолетстве во время землетрясения в Ташкенте (они с отцом ездили туда на экскурсию), когда их завалило в шашлычной, он не пропустил обед и смолотил шесть шашлыков. Сам его отец любил об этом рассказывать, восхищаясь самообладанием сына.
Валька объявил перерыв, разогрел деду обед, сервировал ему стол на свежем воздухе — нам есть не хотелось, — и мы пошли искупнуться, смыть трудовой пот и остудить мои мозоли. К Вальке мозоли не приставали — ладони у него были тверже камня.
К моему взволнованному рассказу Валька отнесся на удивление спокойно:
— Тебе больше всех нужно?
— Надо же Витьку спасать… — растерялся я.
— Кто тебе сказал? Он сам, как ты говоришь, не хочет.
— Потом благодарить будет, — вконец смешался я.
— Откуда ты знаешь? Идеалист ты, Леня, — определил меня Валька. — Всех стрижешь под свою гребенку. Мне бы твои заботы… Лучше не связывайся. Видать, этот Федотыч — еще тот Федот! «Все образуется», — говорил граф Лев Толстой.