Король холопов
Шрифт:
Как человек сильный духом, умевший говорить правду и никогда не унижавшийся до лести, он был очень ценим королем. Казимир его уважал и часто слушался его. При первом взгляде на него было видно, что это человек неустрашимый, энергичный; одной своей фигурой он внушал уважение. Сухвильк, войдя в комнату, в которой сидел Казимир, погруженный в свою печаль, раньше, чем подойти к нему, на секунду остановился, разглядывая его.
Королю стало неловко, что Сухвильк застал его в таком состоянии, указывавшем на его слабость, и он поднялся к нему навстречу, принуждая себя
Они остались вдвоем. Прошло некоторое время в глубоком молчании.
– Милостивый король, – произнес Сухвильк, смерив Казимира своим спокойным взглядом, – не надо так поддаваться горю, хотя оно и чувствительно. Но такова уж участь человеческая; все на свете изменчиво и нет ничего вечного. Это Господь посылает испытания.
После этого предисловия Сухвильк начал медленно:
– Люди, которые живут исключительно для себя, могут свободно отдаваться своим огорчениям и предаваться скорби, но не вы и не мы. Духовные и короли – сыны Божьи. Императоры держат в своих руках судьбы государств… Вас, ваше величество, ждет работа… Страна забыта, а дела много, и вас ждут… Вам не подобает проливать слезы над личными невзгодами.
У Казимира глаза заблестели, и он начал слушать со вниманием. Ксендз, оживившись, продолжал:
– Всемилостивый государь… Подумайте только о вашем народе, вверенном вашему подчинению, и ваше горе покажется вам менее острым и менее давящим.
– Отец мой, – отозвался Казимир, – вы правы, но есть страдания, которые выше человеческих сил…
– Силы вызываются собственной волей, и это зависит от самого человека; надо себя лишь в руки взять, – произнес Сухвильк.
– Войдите в мое положение… Это страшное предсказание, что я буду последним в моем роде! – шепнул Казимир. – В тот момент, когда я полагал, что освободился от всех предчувствий, когда у меня появилась надежда…
– Но надежда не потеряна, – произнес энергично духовный. – Предчувствия и предсказания – это искушения сатаны. Господь редко открывает будущее, а если Он это делает, то через уста людей посвященных и достойных. Но вы, как король, если бы даже это предсказание исполнилось, можете оставить после себя нечто большее, чем потомок и целое потомство, –плоды ваших трудов и славную память о ваших великих деяниях, которая продержится дольше, чем ваш род.
Король взглянул на него с оживлением и любопытством.
– Что же я могу сделать? – спросил он печально.
– Тут, у нас в этой Польше, кое-как составленный из кусков, благодаря оружию вашего отца? – возразил Сухвильк напирая на эти слова. – Вы меня спрашиваете, что вам предпринять? Ведь человеческой жизни не хватит, чтобы совершить все, что здесь нужно! Ваше величество, вы видели Прагу, как она пышно расцвела и возвысилась, а разве вы не могли бы и не должны были бы иметь такие города? Все у нас запущено, заброшено! Какие же у нас замки?.. Точно деревянный хлам, приготовленный как топливо! Школ у нас мало, страна стоит наполовину пустая, населения в ней слишком мало, необходимо его привлечь…
Казимир слушал, понемногу оживляясь.
– Наконец,
Он сам вскоре заметил, что теперь не время перечислять королю все подробности, а потому перевел свою речь на другое.
– Ваш отец воевал, – произнес он, – а вы должны строить и управлять. Разве нам не больно слушать, когда чужестранцы, рассказывая о нашем крае, называют его диким, варварским, некультурным, наполовину языческим? Разве нам не должно быть стыдно, когда нас упрекают за наши неудобные и опасные пути сообщения? Промышленность у нас не развита, и мы все должны покупать у чужих…
Казалось, что Казимир забыл о своем горе.
– Отец мой, – прервал он, – ты лучше всех знаешь, потому что я неоднократно говорил тебе о моих заветных мечтах и о том, что я всеми силами стараюсь сохранить мир, для того чтобы дать возможность бедному люду безопасно поселиться, устроиться и разбогатеть! Я страстно желаю того же, что и вы, но как это все сразу сделать?
– Как? – воскликнул Сухвильк. – Надо начать с самого необходимого! Вы дали отдохнуть опустошенной стране и этим оказали ей большое благодеяние. Теперь обсудим, что нужно сделать, и возьмемся за работу.
Король задумался.
Видно было, что Гжималита ловко сумел отвлечь его мысли от воспоминаний, мучивших его. В Казимире вновь ожило то, что его больше всего интересовало в молодости, а именно, желание поднять страну и поставить ее наравне с другими европейскими государствами.
– Что же самое необходимое? – спросил он.
Сухвильк взглянув на него, ответил:
– Материальной обеспечение и зажиточность даст люду покой, – а затем что больше всего необходимо стране?..
Казимир легко мог отгадать затаенную мысль говорившего, зная, о чем он болеет душой.
– Справедливость, – произнес он нерешительно.
– Да, именно так, – возразил обрадованный Сухвильк, – вы можете оставить Польше незабываемое наследство. Дайте ей законы!
Казимир оживившись поднялся со своего места.
– Хорошо, – произнес он, – но вы будете моим помощником в этой великой работе. Она будет для меня утешением…
Король смолк. Ксендз продолжал разговор, видя в нем хорошо действующее лекарство.
– Писанных законов у нас почти что нет, – произнес он. – Все, что собрано, составлено по устным рассказам и передано по традиции, не сходится одно с другим; нужно все это сгруппировать, соединить в одно, чтобы были одинаковые законы для всех, как и один король для всех… Казимир бросился его обнимать.