Король и Королева Мечей

Арден Том

— Бедная Нирри! Я тебя огорчаю, да?

Нирри вздохнула.

— Что ж, мисс Ката... Как бы сказала моя покойная матушка, не мое это дело, указывать господам, как им жить. Но если вы у меня спросите, так я вам скажу: есть у нас, у женщин, одно преимущество. Нам не надо воевать. Глупое это дело — война. Глупое, грязное и опасное. Вы могли бы вместе со мной оставаться в тылу, а вы что делаете? Наряжаетесь мужиком и топаете в бой вместе со всеми. Не положено так, мисс, не положено, и все тут!

— Да, наверное, не положено! — рассмеялась Ката, потом нахмурилась и добавила: — Теперь много такого происходит, что не положено, Нирри.

— Да

что тут говорить! — воскликнула Нирри и, понизив голос, проговорила: — Ну, в замке-то мы все, считай, красномундирники были, все это время. Разве кто мог подумать, что до такого дойдет? Бедному моему папе пришлось править каретами с гербом Эджарда Синего. Моему жениху пришлось нарядиться в синий мундир, а теперь и на вас эта форма, мисс! Да как же вы только можете сражаться на их стороне, мисс Ката?

Ката улыбнулась.

— Нирри, а ты как можешь готовить для них?

— Это моя работа, мисс Ката, у меня другой работы нету. Разве я для госпожи не готовила все эти годы? Мне бы удушить ее надо, а я для нее готовила. Если бы не леди Эла да не господин Джем... — Нирри поежилась. — Ну, теперь-то уж я ни за что не вернусь к этой старой корове, ни за что!

Но Ката уже не слушала Нирри. Ее вдруг пробрал озноб. Весь путь от Ириона она чувствовала, как возвращаются к ней былые способности. Ката ощущала странное волнение птиц, порхавших в небе, лис и белок, убегавших с тропинки, завидев людей, даже лошадей, тащивших телеги. Теперь же она ощутила это волнение во всем, что ее окружало. Что-то в мире было не так, Ката поняла это. Случилось нечто ужасное.

В прохладном утреннем воздухе послышалось звонкое пение рожка.

* * *

— Окорок!

— Ваше преподобие?

— Окорок! — снова возмущенного воскликнул каноник. — Разве я просил свиной окорок, мальчишка? Я просил парной говядины.

— А это и есть говядина. Ростбиф, ваше преподобие.

— Что? — Каноник в сердцах стукнул кулаком по столу. — Ты это называешь ростбифом, когда это — гнилая засоленная свинина! Зачем ты мне голову морочишь? Неужели в этом королевстве Зензан слова лишены всякого смысла?

— Слова тут значат то, что значат, ваше преподобие. Я вам принес мясо под говяжьим соусом, с говяжьими косточками. Попросили бы вы у меня баранины — я бы вам принес мясо под бараньим соусом, с бараньими косточками. И телятина у нас имеется, и куропатки. Все есть — за правильные денежки.

Каноник вытаращил глаза.

— То есть вы готовите свиной окорок и подаете его под разными соусами?

— Конечно! — воскликнул юноша-подавальщик, искренне изумленный тем, что это могло вызвать хоть какие-то сомнения. Для него такой способ приготовления мяса был чуть ли не поводом для гордости. — Не в каждом трактире вам окорок приправят бараньим или говяжьим соусом. Кое-где никакого соуса не готовят, а кое-где окорок только свиным жиром поливают, и все. Ну а мы стараемся угодить всем господам и дамам. Еще мы готовим луковую поджарку.

— Луковую поджарку! — вскричал каноник и подпрыгнул от испуга, поскольку именно в это мгновение юноша грянул о стол полной кружкой эля, которую держал все время, пока они с каноником препирались. Заляпанная крышка стола украсилась хлопьями пены.

— Наш друг, — негромко проговорил сидевший неподалеку господин, — по-моему, твердо решил ни за что на свете не свыкаться с обычаями этой страны. Но с другой стороны, что еще ожидать от каноника? — Господин, на носу у которого поблескивали очки, подмигнул

сидевшему за одним столом с ним молодому человеку, который подсел в дилижанс в Эвионе. Поскольку этот молодой человек путешествовал в сопровождении слуги-вагана, сидел он на запятках и потому с другими пассажирами разговаривал мало. Вид у него был стеснительный, и на замечание господина в очках он никак не ответил, потому тот продолжал: — Я к этой компании присоединился ненамного раньше вас. Подозреваю, однако, что подобные сцены наш друг устраивает всю дорогу от Агондона. Смею вас заверить, что он сейчас отведает этого слабенького эля и произнесет обличительную речь по адресу зензанской кухни. «Разве я ребенок, — возмутится он, — чтобы меня потчевали элем, разбавленным водой?»

Все произошло именно так, как предсказал господин в очках. Молодой человек, который все время сидел понурившись, с интересом взглянул на соседа. Скорее всего, тот был ученым, человеком с юмором, но при этом добродушным. А господин в очках понял, что молодой человек не столь уж пуст и невыразителен, как ему показалось поначалу. Оба они, в чем можно было не сомневаться, были людьми необычными, оказавшимися волею судеб в стесненных обстоятельствах.

— Вы удивительно прозорливы, — заметил молодой человек.

— Дело не в прозорливости, — усмехнулся господин. — Всего лишь жизненный опыт. Да вы взгляните на его раскрасневшееся лицо, выпученные глаза. Послушайте, как он вспыхивает при малейшем раздражении. Наш друг наверняка представляет себя исключительно важной персоной. У него брелок с цепочкой через весь живот, щегольская трость с серебряной рукояткой в виде фигурки льва. Боюсь, это слишком типично для зензанского каноника. Растолстевший, ленивый, грубиян и дурак.

— Сэр, неужто вам не стыдно? — прошипела старуха, сидевшая рядом с компаньонкой, тусклого вида одноглазой дамой. — Такие непочтительные высказывания об особе духовного звания!

— Любезная госпожа, нижайше прошу прощения. Но ведь я говорю только то, что и так всем и каждому известно. Если бы этот священнослужитель мог получить хорошее место в Агондоне, разве мы бы встретили его здесь, в колонии? Он послан сюда, дабы насаждать истинную веру, но боюсь, особого сострадания к пастве своей не питает. Вот сейчас он качает головой и повторяет с отвращением и укоризной: «Зензанцы, ох уж эти зензанцы!» Ну, спрашивается, разве он не знает о том, что здешним жителям из всех видов мяса позволено есть только свинину, а из спиртных напитков только безалкогольный эль? Все остальное поступает в роскошные дома их господ. — Господин в очках сказал громче: — Не переживайте, каноник, как только вы вернетесь в свой удобный дом, там у вас будет вдосталь прекрасной говядины и вина. Тогда вы с превеликой радостью станете думать о том, что наши зензанские собратья лишены всего этого.

— Наши зензанские собратья? — отозвался каноник, с аппетитом уплетавший обруганную им свинину. Проглотив кусок, он подозрительно уставился на господина в очках. — Я надеюсь, это вы не о политике речи ведете?

— Каноник, я всего лишь представляю, какое восхитительное будущее вас ожидает. Ведь вы направляетесь к новому месту проживания, не так ли? Дайте-ка, я угадаю... Наверняка вы служите в каком-нибудь древнем храме, где из алтаря убраны изображения Вианы, а с колонн сорваны золотые лозы, и все это заменено символами единственно истинной веры. Представляю, — поспешно добавил он, — это должно выглядеть очень впечатляюще.