Король и Шут. Как в старой сказке
Шрифт:
Песня Горшка и Князя. Как ее писали – сначала музыку или стихи – я не в курсе. Мы только немного помогли с аранжировкой, Рябчик в куплете синкопы вставил, а я проигрыш просвистел.
Обожаю эту песню! Одна из самых энергичных и драйвовых. Я взял бас и смог на нем в этой песне все сказать, что не могла гитара! Народ (в моем лице) ликует! Обратите внимание на двух виртуозов в этой песне – на Лешку и на меня. Когда мы начали играть соло, то случайно поменяли местами сильную и слабую доли. Но это никого не смутило. А если бы я сейчас не признался, то никто бы и не заметил.
Горшок с Князем принесли на точку песню уже в готовом виде, мне, Рябчику и Лешке оставалось только немного подкрасить ее инструментами. И если некоторые произведения в этом альбоме – исключительно групповое творчество, то эта песня – результат перемешения мыслей в головах двух друзей, вылившийся в итоге в великолепный тандем Горшенев – Князев.
История этой песни проста и незатейлива. Я сидел на подоконнике и обыгрывал на басу аккорд си. Подходит Горшок и начинает на мое си лепить на гитаре три аккорда – си, ре, ми. Запел рыбу, и получился куплет. Прошла неделя. Прихожу на точку – на том же подоконнике сидит Горшок и на басу пробует сыграть тот мой ход, а я беру гитару и играю те его три аккорда в виде риффака. Вот тебе и припев. Правда, когда Князь написал стихи, припев превратился в проигрыш. Но какая разница? На студии я нашел и позаимствовал у замечательной группы «Собака Це Це» неведомую педаль с надписью «Хеви Метал» и, подключив, нажимал на нее в риффачном месте. Поэтому там так задран уровень, что, впрочем, мне нравится. Там же я нашел мегафон и стал орать дурным голосом в припевах. Было круто. Лох цепенел. На концертах мы эту песню никогда не играли, потому что к первому концерту у нас уже было много других новых песен.
Дело было так. Прихожу я однажды к Горшку с приятным сюрпризом. Нашел на антресолях старинный бобинный магнитофон «Комета». Как магнитофон он уже работал не очень, но если к нему подключить определенным образом гитару, нажать «Запись» и несильно шлепнуть по лампочке, то он выдавал настоящий перегруженный звук. И часа через полтора Горшок сделал потрясающее открытие. Если на перегруженном звуке играть открытыми две первые струны, то получится крутой звук. «А ты, – говорит, – играй какой-нибудь бас». Я и заиграл. После недолгих проб и ошибок оказалось, что си, соль, фа очень подходят. Так получилась основа. Через пару недель Князь принес стихи, и мы как-то сразу придумали медленно начинать именно со стихов. А Горшку поручили играть красивую гитару. Сначала у него получалось так себе, ничего особенного, а потом буквально за пару недель он придумал всю ту гитарную красоту, которую вы можете наблюдать. С тех пор ни одна нота не изменилась. На записи в последней части (там, где «То дождь застучит…») я на басу налажал. Вместо ля взял соль или наоборот. Но все закричали, что все нормально, а песня была последняя, и у меня не было сил спорить. Да не так уж и заметно. А потом мы этот кусок вообще из песни выкинули.
Вот такие пиро…
А-а-а! Флэнжер-то, флэнжер! Помните, я рассказывал, как мы купили первый комбик? Советский такой, со встроенным флэнжером. Нам так понравился горшковский голос, пропущенный через него, что мы вывернули из комба весь блок с флэнжером и в авоське принесли его на студию. Через него голос и писали. Слышите, голос немножко фланирует?
Вот вроде и все про первый альбом. Повторюсь, на тот момент нам было глубоко пофиг, кто и что написал. Мы просто делали общее волшебное дело.
Михаил Горшенев по прозвищу Горшок – вокал, гитара;
Андрей Князев по прозвищу
Александр Балунов по прозвищу Балу – гитара, хор;
Дима Рябченко по прозвищу Рябчик – клавиши, хор;
Алексей Горшенев, без прозвища, просто Лешка – барабаны.
По причинческим технинам бас-гитару на альбоме писал я. Князь через какое-то время после записи оставил бас-гитарное дело и перешел в разряд вокалистов, хотя время от времени гитару брал. А басуху с радостью и ко всеобщему удовольствию подхватил Рябчик.
До первого концерта в «Тамтаме» остался год.
Ах да, пленка! Пленка, на которой был записан альбом, бережно хранилась и была восстановлена через много лет благодаря многим людям. Среди них и Лысый, и моя мама, и сын, но артефакт для реставрации и публикации мне передал Шумный. За что ему огромная благодарность от всех нас. Альбом этот, кстати, никогда не издавался, а исключительно передавался фанатами из рук в руки.
А давайте поговорим с Лешей, да и спросим у него, что он помнит о тех временах и событиях.
Балу. Что расскажешь про эпоху Эрмитажа? Тебе сколько лет тогда было?
Леша. Я еще в армию не пошел, это было до 93-го года, мне было семнадцать. Считай, шестнадцать-семнадцать. Ну, в Эрмитаже это вообще был прикол. Если ты помнишь, там было отделение милиции внизу, на первом этаже.
Балу. Ну, не отделение милиции, а ментовка.
Леша. Опорный пункт, назовем его так. Ну это тоже, знаешь, удивительно, как нас терпели, учитывая беспредельную тему, что творилась на втором этаже. Выносливость была у этих ментов поразительная…
Балу. И какие у тебя воспоминания об этом отрезке времени, пока мы в Эрмитаже жили?
Леша. О! Эрмитаж! Это был такой, знаешь, большой отрезок времени, такое становление, что ли, взрослости какой-то, это лично у меня и, скорее всего, у Мишки тоже. Он же там собирался жить и вроде некоторое время жил. У вас же там был такой мини-отель, где Рябчик старался делать все более-менее технично и культурно, у него была кроватка посередине комнаты, обои, а во всех остальных комнатах была беда. Я помню, как Андрюха нарисовал в проекции замок, «угол обмана». Замок рисовался в углу, причем внутрь, а выглядело так, будто угол замка смотрит на нас. Вообще, Андрюха там много что разрисовал. Но при этом Рябчику все это очень сильно не нравилось, вся эта банда – «Вибратор», мы, вся эта массовая алкогольная и прочая тема. Но при этом как-то было весело, все с ума сходили по-своему, но задорно и неожиданно свободно!
Балу. Да, вот это ты хорошо сказал, именно «неожиданно свободно». Ты же концерты с нами играл в «Тамтаме», даже видео есть.
Леша. В «Тамтаме», да, весело было. Для меня это было даже не то чтобы музыка, а такой, знаешь, прикол. То есть мне интересно было просто делать что-то новое, тусоваться. Не более того. Альбом мы записывали тогда, который, по-моему, куда-то сгинул, к сожалению. Или он у тебя остался еще?
Балу. Да ты че? Он лежит в нашей с Князем архивной группе в сетке. Там заморочка целая была, я съездил в Лос-Анджелес, отреставрировал его.
Леша. Надо будет как-нибудь… послушать.
Балу. Послушай! Собственно, там все песни, которые впоследствии вошли в диск «Собрание», лучшие за десять лет.
Леша. Нет, я помню-помню, я даже помню, как мы записывались! Колю я помню, который нас записывал, или Боря его звали, Боря, по-моему.
Балу. Миша Кольчугин.
Леша. А-а-а, Миша Кольчугин, точно! Блин, все уже в голове спутал! Правильно-правильно, Миша Кольчугин. Я, кстати, встречал его потом на студии «Нева», мы с ним записывали наш концерт.