Король Крыс
Шрифт:
Фалалееву трудно было отказать в холодной расчетливости. Тут, в странах Содружества, ловить уже не хрен. Оставаться в Ялте нельзя — еще месяц, максимум полтора или два, и крымские власти, следуя букве и духу соглашений между МВД Российской Федерации и МВД Украины, неминуемо выдадут Москве оставшихся на свободе сабуровских. А это — либо жуткая, беспредельная «крытка» «Белый лебедь» под Соликамском, либо «вышка» с автоматической заменой ее на пожизненное заключение на острове Огненном.
Не сподручнее ли уехать куда-нибудь на острова в теплом океане или в
Тридцати лимонов баксов вполне хватит не только на то, чтобы скупить в какой-нибудь Венесуэле или Коста–Рике все пальмы, все кокаиновые плантации и всех прекрасных креолок, но и приучить местное население к «Столичной», «Мурке» и прочим нехитрым забавам русских рэкетиров (мальчику–туземцу в кабаке: «Как водку наливаешь, пидар!..»); янки–туристы, падкие на экзотику, так просто кипятком будут писать.
Но все эти радужные мечты, словно волны о ялтинский мол, разбивались об один–единственный вопрос: каким образом переправить за границу такую огромную сумму?!
Может, перетереть эту проблему с американцем… мистером Морозоффым? — несмело предложил Артемьев.
Да уж. Все из-за этого фраера заокеанского, — вздохнул Кактус. — Сидел бы я в Москве и контролировал ситуацию, никогда бы такого не допустил. А кто мне этого Морозоффа подсунул? Не ты ли, Колян?!
Останься ты в Москве, то наверняка бы сидел сейчас в Бутырке или в «Матросской», — сказал, как отрезал, Шмаль — он немного обиделся. — Так что еще спасибо скажи. А без этого штатского кабанчика нам теперь никак не раскрутить этот рамс. Только он может помочь, если, конечно, захочет.
Фалалеев и сам понимал правоту напарника. Но как-то неловко было в одночасье превращаться из компаньона, фактического лидера самой грозной и мощной российской организованной преступной группировки, в какого-то жалкого просителя.
Ладно, подумаем, — согласился Кактус. — Главное — чтобы он ничего не пронюхал…
Встреча состоялась на следующий же день в гостинице «Ореанда».
Как ни храбрился Кактус, как ни старался держать себя в руках, испуганный взгляд, неуверенность в движениях и общая деморализованность не укрылись от наметанного взгляда Аркадия Сергеевича Рассказова.
Более того, к моменту этой встречи «мистеру Морозоффу», всегда обладавшему самой свежей и точной информацией, стало известно слишком многое: и о полном и безоговорочном разгроме сабуровской криминальной империи, и об арестах всех банковских счетов, и даже о роли в этой операции его извечного врага, генерала ФСБ Константина Ивановича Богомолова.
Естественно, новости из Москвы не внушали Аркадию Сергеевичу оптимизма, даже всерьез разозлили его. Отлично задуманный, детально разработанный и так успешно осуществляемый план по скупке стратегически важных объектов российской экономики, в котором сабуровской мафиозной структуре одновременно отводилась роль и проводников, и контролеров, рушился, как шалаш в степи под шквальным ветром. И вопрос, зачем иметь партнером Кактуса, по сути генерала без армии, напрашивался сам собой.
Но раз уж Фалалеев
Кактус, униженно откашлявшись в кулак, начал издалека.
Мол, понимаете, какая ситуация… Мир бизнеса — потемки для него, настоящие джунгли. А мир русского бизнеса — вообще непроходимая тайга. Слишком умно для Кактуса! От ошибок, особенно в тайге, не застрахован никто, даже люди, обладающие теневой властью.
Вы хотите, чтобы я вам помог? — догадался мистер Морозофф.
Да… — кивнул Фалалеев, радуясь, что американец первым сделал шаг навстречу.
Что я могу для вас сделать?
Переправить за границу скромную сумму, — ответил Кактус уже более уверенно.
«Скромную»? — переспросил тот. — И сколько же весит эта скромность?
Тридцать миллионов долларов.
Вы не можете перевести эти деньги с одного счета на другой? — улыбнулся бизнесмен, но тут же спохватился: — Теперь понимаю. Видимо, это наличка. Я и забыл, что тут, как и везде в бывшем Советском Союзе, больше доверяют наличке, чем платежным документам.
Красавчик–Стив, застывший у двери, выразительно взглянул на хозяина — мол, неужели он согласится на такое, но Аркадий Сергеевич сделал вид, будто не заметил этого взгляда.
Поднялся с кресла, неторопливо, словно о чем-то раздумывая, подошел к балкону.
На ржавых крышах ялтинских домов, переливаясь в радужных бензиновых разводах давно немытых окон, золотилось весеннее солнце. Да, здесь все так: блестящее, радужное, но немытое.
Молчание затянулось, и Кактус, решив, что мистер Морозофф колеблется, пустился в объяснения:
Это — лишь временные проблемы. Все наши договоры, естественно, остаются в силе. Надо лишь дождаться, пока уляжется волна ментовск… — Он тут же поправился: — Я хотел сказать — милицейского беспредела, и тогда…
В какую страну, в какой банк вы хотели бы перевести эти деньги? — неожиданно перебил говорившего Рассказов: оправдания Кактуса звучали нелепо и смешно — сабуровская преступная группировка была в глазах Аркадия Сергеевича уже отыгранной картой.
В Боливию. Или Бразилию. Или в Бельгию. В Южную Америку, одним словом. — Вася, имевший в школе по географии стабильную «двойку», силился вспомнить еще какую-нибудь страну, название которой начиналось бы на «Б», заканчиваясь на «ия», но ничего подходящего на ум не приходило.
Бельгия пока еще в Европе, — с ироничной улыбкой заметил Рассказов. — Что касается Боливии, не советую: у них там военные перевороты случаются чаще, чем штормы на Черном море. Может быть, в Чили?
Куда угодно! — Лицо Фалалеева выглядело на редкость жалким и просительным.
Я подумаю, — надменно поджал губы мистер Морозофф.
Мы понимаем, это нелегко, — улыбнулся Кактус так, будто бы уже получил согласие. — И естественно, ваш труд будет оплачен. Пять процентов от суммы вас устроит? Ну, тогда семь или даже восемь.