Король Матиуш на необитаемом острове
Шрифт:
Скоро подоспело подкрепление, и враг был побежден.
– Позвать ко мне отважного защитника Форта Смерти! – приказывает главнокомандующий.
– Никак нельзя. Не велели будить, – ответил недотепа денщик.
Так Дормеско стал полковником. А сейчас он растянулся на мягкой полке и спит, посвистывая носом: «Фьюить-фьюить, фьюить-фьюить…»
«Погоди, ты у меня посвистишь!» Матиуш подкрался на цыпочках к двери, отодвинул ее чуть-чуть и заглянул в щелочку.
Дело плохо: в коридоре часовой. Матиуш задвинул потихоньку дверь и неслышно подошел к окну. Как приятно, когда на окне нет решетки. Но как
И вот, приподняв стекло немного кверху, он потянул ремень на себя, и оно опустилось. В купе ворвался громкий перестук колес. Матиуш посмотрел, высоко ли. Ничего, выпрыгнуть можно. Надо только станции дождаться.
А дальше что? Денег – ни гроша. И без еды до столицы не доберешься. Может, у стрелочника спрятаться? Хорошо, что он навестил его, возвращаясь с войны. Добрая стрелочница наверняка его не выдаст.
Полковник беспокойно заворочался во сне, и Матиуш поспешил закрыть окно. Как бы соню не разбудил холодный ветер!
А полковник натянул на голову шинель и продолжал спать.
«Это мне на руку», – подумал Матиуш.
Время тянулось невыносимо медленно. Матиуш боялся прозевать станцию. А может, не стоит ждать? Он вспомнил изнурительные походы во время войны и подумал: «Сейчас мне не хочется спать, но вдруг сон сморит меня под утро? Тогда прощай свобода!»
Два полустанка, станция. Нет, не та. Опять полустанок. Наконец-то его станция! Открыть окно и выскочить было делом одной минуты. И вот он уже бежит вдоль насыпи, а впереди во мраке мерцает свет в окне у стрелочника. Матиуш мчится что есть духу…
Свобода!
Из предосторожности он спрятался в сарайчике и ждет: может, заметили, как он выпрыгнул в окно, и кинулись в погоню? Нет, все спокойно, поезд отошел от станции.
«Пусть начальник тюрьмы выполняет свой долг, а я – свой», – смеясь, подумал Матиуш.
Соня-полковник продрал глаза, только когда поезд подъехал к границе. Смотрит: окно открыто, а Матиуша нет.
«Хорошенькое дело! Удрал! А ведь мне приказано доставить его на необитаемый остров. Как же я его доставлю, коли он удрал? Кажется, ему ясно было сказано: спать! Неслыханное дело! Мальчишка посмел ослушаться моего приказа! Что делать? Стрелять? Но из чего? Пушки нет. И в кого! И как стрелять без приказа?»
Полковник Дормеско вынул из портфеля приказ и прочел:
По получении сего полковнику Дормеско немедленно надлежит передать командование капитану, а самому явиться в столицу и отвезти Матиуша с вещами на необитаемый остров. Сухопутным и морским властям вменяется в обязанность оказывать полковнику Дормеско всяческое содействие. По возвращении приказываем подать рапорт.
– Ну ладно, отвезу на остров канарейку и чемодан, а по возвращении подам рапорт, – рассудил полковник. Потом вздохнул,
V
Три дня провел Матиуш под гостеприимным кровом стрелочника.
«Спохватятся, что меня нет, – размышлял он, – начнут рыскать, пустятся в погоню, устроят облаву, но никому в голову не придет, что я у них под носом притаился.»
В первую войну стрелочник выкопал под хлевом яму, чтобы в случае опасности было где укрыться. Если нагрянут с обыском, там спрячется Матиуш. Но пока все спокойно.
Заглянул, проходя мимо, дежурный по станции, хороший знакомый стрелочника, и говорит:
– Вчера ночным поездом какого-то преступника везли. Я часового видел в вагоне.
– Может, это денщик был?
– Да нет, он с винтовкой стоял.
– Или посол ехал иностранный?
– Может, и так.
«Осторожность не мешает, – подумала про себя жена стрелочника. – Беглецов иной раз в открытую ищут, а иной раз и потихоньку, тайно. Кто знает, что у него на уме.»
– Ох, ваше величество, если бы вы знали, как нам без вас плохо живется, – жаловалась стрелочница. – Всяк распоряжается, а жалованье платить никто не хочет. Еще перед войной завели новые порядки: ребятам велели поезда водить, а взрослым – в школе учиться. Болтали, будто сам Матиуш так распорядился. Нашлись дураки, поверили. «Не к добру это, – сказала я тогда. – Позавидовали, видно, сироте. В его царствование шоколада больше было, чем сейчас хлеба! Что-то дальше будет?»
Матиуш ходит по комнате: руки – за спиной, лицо хмурое.
«Хватит без дела сидеть и бедных людей объедать. Пора в путь.»
Стрелочник с женой уговаривали его подождать немного.
– Нет, – говорит Матиуш, – надо поскорей попасть в столицу – узнать, что там происходит.
Стрелочник принес от кума старенькую, латаную одежонку. Матиуш переоделся, взял на дорогу ломать хлеба (от сыра отказался) и денег ровно столько, сколько стоит билет со следующей станции: на этой он не рискнул садиться на поезд.
Безо всяких приключений прошел он пятнадцать верст, купил билет в вагон третьего класса и под вечер был уже в столице. На всякий случай Матиуш надвинул на глаза шапку.
– Эй, малый! Отнеси мешок, заплачу.
«С превеликим удовольствием». От мешка так аппетитно пахло что у Матиуша слюнки текли. Мешок набит колбасами, сосисками сардельками и свиным салом.
– Ты сейчас приехал?
– Да. Верней, вчера.
– А город знаешь?
– Немного. То есть нет: ведь я только вчера приехал.
– Издалека?
– Нет, то есть да.
– Ну, пошевеливайся!
Колбасник подгоняет мальчика. А у того руки занемели, голова кружится. Идут, идут они, Матиуш совсем из сил выбился. Приостановился дух перевести.
– Послушай-ка, парень, не вздумай улизнуть с мешком. Меня не проведешь. Знаю я вас, пташек, которые не то сегодня, не то вчера, не то из далеких мест, не то из ближних прилетают. Крутитесь возле вокзала, ищете случая поклажу отнести, а сами так и норовите на первом же перекрестке дать тягу. Я вас мигом узнаю по этой надвинутой на глаза шапке! Недаром до того, как колбасой торговать, я два года в полиции служил. Ну-ка поворачивайся да поживей!