Король медвежатников
Шрифт:
Наверняка Мамай уже занят его поисками, да и господин Аристов не сидит без дела. Все это время он должен был находиться где-то поблизости и, возможно, успел заметить дом, в который они отправились. Беда, правда, заключается в том, что пройдет немало времени, пока его отыщут наконец. Так и от жажды помереть недолго. Глупо было бы надеяться, что «граф» вернется обратно. Он не так глуп и просчитал все возможные шаги. А следовательно, у Всеволодова всего лишь два варианта: он должен вернуться сюда ночью с ватагой головорезов, которые постараются сделать из Савелия первосортное рагу, что крайне нежелательно, «граф» уже пакует чемоданы,
Неожиданно Савелий услышал за металлической дверью какие-то неясные голоса. Внутри у него похолодело. Быстро, однако, уж никак не думал, что это может случиться так скоро! Савелий вытащил «браунинг» и стал ждать. Во всяком случае, просто так он им не дастся и еще повоюет. Прошло немало времени, но дверь не открывалась.
Савелий в ужасе обернулся. Позади послышался какой-то шорох. А что, если в это самое время «граф» целится ему в затылок через окошко из револьвера? Голоса усилились, раздался звук шагов. Нет, это не «граф», он действовал бы не в пример аккуратнее.
— Послушайте! Я здесь! — застучал Родионов в дверь. — Выпустите меня.
Голоса смолкли, а потом голос неуверенно спросил:
— Вы кто?
— Откройте! Меня запер здесь граф д\'Артуа!
На некоторое время в комнате воцарилась тишина, потом все тот же голос спросил:
— Но как это сделать?
— Там на стене есть рычажок, поверните его!
— Ага, есть!
Двери вздрогнули, оживая, а потом медленно стали расходиться, освобождая проход.
Скрестив руки на груди, на Савелия смотрел комиссар Лазар.
— Вы, я вижу, вооружены, мсье, — ничуть не удивился он их встрече, — только не надо нажимать на курок, так ведь и убить можно!
Родионов с облегчением опустил «браунинг».
— Как вы здесь оказались?
— Хм… Вы меня удивляете, мсье. Следовало бы спросить, как вы здесь оказались? По моим предположениям, вы должны быть, скажем так… очень далеко от этого места! Как бы там ни было, но я искренне рад, что вы живы! А это значит, что я все-таки сумею упечь вас за решетку и у нас с вами еще будет возможность продолжить беседу.
— Как вы меня нашли?
— Я отреагировал на сигнал. Мне сказали, что в этой квартире может произойти убийство. Но я никак не думал, что жертвой окажетесь вы.
Полицейские, стоявшие рядом с комиссаром, не проявляли никакой враждебности и смотрели на Савелия с нескрываемым интересом. Похоже, что выкручивание рук и прочие неприятности, связанные с задержанием, откладываются на неопределенное время. Тем лучше!
— Вы отведете меня в полицейский участок, господин комиссар? — Савелий решил внести ясность.
Лазар негромко засмеялся, а следом за ним, будто по принуждению, расхохотались и остальные. Натянуто получилось, братцы.
— Я бы сказал, что во всей этой истории вы скорее потерпевший, чем преступник! Этой встречи могло бы и не быть, опоздай мы сегодня. Вы знаете, что это за человек?
— Насколько мне известно, это граф д\'Артуа, — сказал Савелий.
Комиссар Лазар вновь рассмеялся, но сейчас его смех звучал отнюдь не весело. Поди тут разберись в нюансах человеческой психики.
— Подлинное его имя мы не знаем и сами. Но в Европе он наследил предостаточно. В Бельгии его знают как домовладельца господина Барлэ. В Англии он известен как судовладелец Листер, в Германии — как промышленник Гербарт… Если мы начнем перечислять
— Вам много известно, — кивнул Савелий Родионов.
— Все-таки я комиссар полиции. В последнее время в Париж понаехало много всякого сброда, — брезгливо поморщился Лазар. — Революционеры всех мастей, шпионы, бомбисты, провокаторы, агенты… Кстати, я думал, что вы тоже как-то причастны к революционерам! — Савелий не сумел сдержать усмешки. — Оказывается, ошибался. В воздухе пахнет большой войной, мсье, неужели вы этого не чувствуете? Этого человека мы разыскивали очень давно. Мы знали, что каким-то образом он связан с Россией, но не знали, как именно. Мы подозревали, что на связь с ним прибыли именно вы. Тем более что вы подходили по всем параметрам. Вы прибыли из России, у вас не самое безупречное прошлое, потом несколько раз вы с ним сталкивались в самых неожиданных местах.
Савелий улыбнулся:
— Французская полиция тоже ошибается.
Лазар смущенно закашлял в кулак:
— Случается. Мы, например, поспешили арестовать вас. И хотя вы дерзко сбежали, у меня есть возможность исправить эту ошибку. Но впредь я не советую вам прибегать к столь… экстравагантным приемам решения ваших проблем.
— Что же это за человек?
— Всюду он проходит под кличкой Янычар.
— Подобная кличка ко многому обязывает. Скорее всего, сейчас он торопится покинуть Париж.
Комиссар Лазар ненадолго задумался.
— Не думаю… У меня есть основания полагать, что он останется в Париже на какое-то время. Что-то ему здесь нужно. Но вот что конкретно, никак не могу понять.
Савелий улыбнулся:
— Так, значит, вы меня больше не подозреваете в ограблении банка?
Толстяк лишь неприязненно хмыкнул, отчего его щеки вновь мелко дрогнули:
— Я этого не говорил. И, поверьте мне, если будет достаточно оснований, чтобы посадить вас за решетку, то мы сделаем это. А сейчас пока гуляйте по Парижу, наслаждайтесь свободой, у нас с вами все еще впереди, — хитро улыбнулся комиссар.
Глава 24 Три столетия назад
Портрет Искандера висел в зале для приемов, и всякий, кто видел его впервые, считал, что на полотне изображен нынешний правитель Алжира паша Хабибулла. Всякий раз паша испытывал немалое удовольствие, наблюдая за тем, как вытягиваются в недоумении лица гостей, когда они узнают, что на портрете запечатлен его знаменитый предок эмир Искандер, основавший правящую династию.
С возрастом паша Хабибулла все больше напоминал своего знаменитого предка. Овал лица, разрез глаз — его. Даже борода, огненно-рыжая, с длинными седыми нитями по краям, как будто тоже была позаимствована у известного в прошлом морского разбойника. Много общего, несмотря на изменившуюся моду, было и в одежде: та же парча, прошитая золотыми и серебряными нитями; тюрбан, украшенный морским жемчугом. И если картина могла говорить, то подтвердила бы, что Хабибулла унаследовал от мятежного предка и характер. Волевой и честолюбивый, он готов был подчинить себе все Средиземноморье. Возможно, так и сделал бы, не будь над ним Сулеймана Кануни. Хозяин Оттоманской Порты с ревностью относился к успехам на Средиземном море своего вассала, опасаясь, что тот способен потягаться с ним в могуществе.