Король-Провидец
Шрифт:
Мы перестроились и двинулись дальше.
Через час мы услышали душераздирающие крики, доносившиеся из-за скал, виднеющихся впереди нас. Хиллмены приступили к своим обычным развлечениям.
За следующим поворотом дороги мы обнаружили тело младенца. Ему размозжили голову о придорожный валун и оставили крошечный труп на видном месте.
Мы шли вперед, и мало-помалу крики затихли в отдалении.
Через час мы приблизились к деревне, где на пути в Сайану мальчишка пытался убить меня стрелой, выпущенной из дедовского лука. Теперь здесь было совершенно пусто. Заметно похолодало, и Тенедос
Я остановил караван на дороге и послал на это задание нескольких уланов. Первые две хижины оказались пустыми, выметенными подчистую. Сержант, возглавлявший поисковый отряд, распахнул дверь третьей хижины. Тренькнула тетива самострела, и он отшатнулся с потрясенным видом, схватившись за маленькую стрелку, пригодную разве что для стрельбы по воробьям, торчавшую у него из груди.
Кавалерист выругался, выдернул стрелку и отшвырнул ее, сказав, что это пустяки. Он двинулся было к следующей хижине, но в эту секунду закричал от боли, хватаясь за крошечную кровоточившую ранку. Он упал на колени, затем на спину, и забился в судорогах, прокусив себе язык. Он умер прежде, чем остальные успели добежать до него.
Крошечная ранка, оставленная отравленной стрелой, уже распространяла запах разложения.
Мы обнаружили лишь несколько вещей, которые можно было забрать. Перед тем как двинуться дальше, мы подожгли деревню, превратив ее в пылающий костер. Я вспомнил о том, как подарил жизнь мальчишке, и поморщился. Теперь я знал, как ведется война на этой земле. Противник мог не рассчитывать на милосердие. Скоро хиллмены поймут, что нумантийцы умеют сражаться так же беспощадно, как и любой другой народ.
Мы предали огню следующие две деревни, предварительно переночевав во второй.
Вечером шестого дня мы достигли переправы, где я впервые встретился с Тенедосом. Едва мы успели встать лагерем, когда разразилась давно ожидаемая буря, снежные заряды помчались по ущелью, и ничего не стало видно.
Тенедос предупредил нас о необходимости удвоить бдительность. Он ощущал колдовство, накапливавшееся вокруг нас. Однако я не нуждался в предупреждениях. Это была идеальная погода для хиллменов, и поэтому я объявил постоянную боевую готовность и удвоил сторожевые посты.
Капитан Меллет устроил рядом с повозками походную кухню и натянул над очагами холщовые тенты. Когда я убедился, что накормлены все, кроме часовых, мы с Тенедосом отправились ужинать. Горстка риса с кусочками мяса и чай из трав – вот и все, что составляло нашу трапезу, но благодаря богине Шахрийе и ее дару огня, еда была горячей.
На раздаче пищи работала Жакоба, та молодая женщина, которую я спас от нападения хиллменов. Как я и предполагал, под глазом у нее расплылся большой лилово-черный синяк. Она посмотрела на меня, попыталась что-то сказать, но тут же отвернулась. Охваченный странным смущением, я отошел в сторону, не сказав ни слова.
Пока я ел, ко мне подошла маленькая девочка, которую звали Эллори Парес.
– Здравствуй, солдат. Ты помнишь меня?
Я сказал, что помню, и попросил называть меня просто Дамастесом.
– Я помогала тому, другому солдату готовить ужин, – она показала
Я знал, что капитан Меллет не женат, и улыбнулся про себя, представив, как этот суровый холостяк пытался приласкать ребенка.
– Я люблю готовить. Может быть... если я вырасту, у меня будет своя гостиница.
Если она вырастет. Какая-то часть моего существа хотела расплакаться, а другая – обратить в руины всю эту проклятую богами страну.
– Ты вырастешь, – наконец выдавил я. – Мы с тобой будем партнерами. Я позабочусь о том, чтобы с тобой ничего не случилось.
– Обещаешь?
– Обещаю.
В полночь я обошел часовых, сменив стражу, а затем решил, что пора немного вздремнуть. Я попросил начальника караула разбудить меня, когда наступит время очередной смены.
Ветер завывал еще громче, чем прежде, и снег густо устилал промерзшую землю. Я поискал местечко, где прилечь, и чуть ли не с завистью подумал о людях, которые спали в повозках или под ними. Наконец я лег, плотно завернувшись в плащ и одеяло. Не помню, как моя голова прикоснулась к седельной сумке, которую я пристроил вместо подушки.
Воздух благоухал ароматами апельсиновых цветов и тамаринда. Я раскинулся на шелковых подушках в одной набедренной повязке, ощущая, как плавучий дом мягко покачивается на волнах. Казалось, на озере нет ни одного другого судна. Зеркало воды отражало пронзительную голубизну неба. Теплый летний ветерок ласкающим движением прикоснулся ко мне и унесся дальше.
Почувствовав легкую жажду, я взял кубок с подноса, стоявшего рядом со мной, и отхлебнул холодного пунша с восхитительным смешанным вкусом персиков и клубники.
Жакоба лежала на подушках с другой стороны. На ней не было ничего, кроме блузки без рукавов и радужных панталон из материала тоньше, чем шелк.
Она наклонилась ко мне и медленно развязала узел моей набедренной повязки. Мой напрягшийся член поднялся навстречу ее пальцам. Она наклонилась, быстрым движением облизнула головку языком... прошлась по всей длине... взяла меня в рот...
Пульс молотом забился у меня в висках.
Она проворно встала, развязала желтый шелковый шнур, удерживавший ее панталоны, и вышла из них, когда они упали к ее ногам.
Жакоба опустилась на колени над моими бедрами. Я выгнул спину, и ее пальцы направили меня в ее влажную глубину. Она застонала. Ее руки, все еще державшие шнур, скользнули по моей груди. Она приподнялась, опустилась, снова приподнялась. Вместе с этим она неторопливо обматывала шнур вокруг моей шеи и затягивала его. Ее голова откинулась назад, она хрипло вскрикнула от наслаждения.
Во Вселенной не осталось ничего, кроме моего члена и восхитительного ощущения шелкового шнура, сдавливавшего мне горло. Радость волной поднималась во мне, и я открыл рот, чтобы закричать...