Король Севера. Война
Шрифт:
Так было и в этот раз.
Когда Моэраль зашел, Риалан Смони, сидевший у окна, медленно повернулся к двери. Болезненная бледность понемногу оставляла его лицо, свидетельствуя об отступлении недуга, но юноша все равно выглядел слабым.
– Вам не надоело мое общество, лорд Холдстейн?
– Можете считать, что я развлекаюсь им, Риалан. Как ваше самочувствие?
– Пришли удостовериться, что я готов к казни?
– Не надо меня раздражать, все равно не получится.
Под пристальным взглядом пленника Моэраль прошел через всю комнату и сел в кресло у небольшого письменного стола. Подумал, не закинуть ли ноги на стол, но решил этого не делать –
– Вы думали над моим предложением, Смони? Думали присягнуть мне?
– Признаться, я много передумал за последние дни, лорд Холдстейн.
– И?
– Могли бы вы пойти против воли собственного отца?
Испытующий взгляд пронзительных голубых глаз. С этими ясными глазами, с тонкими светлыми волосами лорд Риалан был похож на ребенка. И, как ребенка, Моэралю очень не хотелось его обижать. Но он хотел получить верность лорда и готов был взять ее силой.
– Мы с вами в разных ситуациях, Риалан. Во-первых, я не могу знать, какого мнения мой отец о моих поступках – его уже давно нет в живых – но верю всем сердцем, что он видит – мое дело правое. Ваш отец однозначно высказал свое мнение, выступив с войском против меня. Но поймите, Риалан, это вовсе не значит, что он желал бы теперь, чтобы вы так же поступали. Это политика, милорд, каждый делает ставку, кто-то выигрывает, кто-то проигрывает. Ваш отец поставил не на того и проиграл. Не думайте, что его поступки были обусловлены верностью Сильвберну, просто лорд Смони, о нет, только не надо так смотреть на меня, лорд Смони не видел выгоды поддерживать меня. Можно сказать и более грубо – он выступил против законного короля, назначенного волей усопшего Таера, поскольку удобнее было поддержать узурпатора. Вы думаете, он готов был умереть? Я так не считаю. И уж тем более – никогда не поверю, что он предпочел бы видеть вашу голову на пике, а ваш замок в руках чужаков, лишь бы Линель сидел спокойно в своем серебряном дворце.
– Мой отец предпочел бы видеть меня в гробу, нежели поступиться честью, – промолвил Риалан.
– Его честь уже пострадала – он поднялся против законного короля.
– Он поддержал законного короля…
– Риалан, весь этот треп больше присущ законникам, нежели благородным лордам. Ответьте сами себе на вопрос: может король по своему усмотрению назначить приемника, или нет, и действуйте исходя из полученного результата. Но только учитывайте – в случае отрицательного ответа вам предстоит подготовиться к встрече с палачом.
Прошло еще несколько дней, и Моэраля уже начали одолевать сомнения, не стоит ли выступить, не дожидаясь Вардиса, когда пришло долгожданное письмо.
«Мне жутко не повезло в гостях у Орпу, – писал лорд Кантор, и Холдстейн словно вживую слышал его желчный голос. – Я попал в переделку и приличное время провалялся в кровати. Одни боги знают, получил ли ты какие-либо известия от моих оболтусов – голуби от холода мрут как мухи, вполне возможно, то, что ты читаешь сейчас – первое из дошедших до тебя писем, – Вардис был прав, так и было. – Я иду на соединение с твоей армией, рассчитывая застать тебя в Приречье. Если будешь уходить, сообщи».
Как всегда кратко и лаконично – Вардис только ругаться любил пространно – но эта коротенькая записка целебным бальзамом пролилась на сердце короля. С другом все хорошо, а значит, недалек тот день, когда можно покинуть опостылевший замок то ли союзника, то ли врага.
А вот с последним пора было определяться.
Лорд Риалан, уже вполне оправившийся
– Доброе утро, лорд Смони.
– Разве доброе, милорд?
– Это от вас зависит, Риалан. Хорошие вести – скоро мы покинем ваш замок. Пора решать, что мы оставим после себя: верного союзника… или гниющий труп. Что вы предпочитаете?
– Мы с вами уже говорили на эту тему, лорд Холдстейн, – начал слегка побледневший юноша, но Моэраль его перебил:
– Я вас спросил, милорд, что я оставлю после себя?! У вас, как мне кажется, было достаточно времени, чтобы решить.
Смони побледнел еще больше. Моэраль видел, как задрожал его подбородок, как увлажнились глаза.
– Вы давите на меня, лорд Холдстейн…
– Я не просто лорд, милорд, и вам это прекрасно известно. Или вы назовете меня своим королем или – воля ваша – отправитесь на встречу с палачом! Что скажете?
Тихо, едва слышно, Смони пробормотал:
– Я обязан следовать воле моего отца…
– Хорошо, – кивнул Моэраль. – Ваша казнь состоится через три дня. Измените свое решение – сообщите через слуг.
Снова падал снег. Его огромные пушистые хлопья походили на белых птиц, по воле богов спустившихся в мир человеческий с высокого неба. Медленно паря, они опускались на землю, скрывая под собой грязь, производимую людскими ногами, копытами коней, колесами телег, нечистоты – обязательных спутников любой более или менее большой армии. Мир под покровом этой пушистой белизны казался обновленным.
Моэраль скинул капюшон. Этот день напоминал ему другой, вернее, не день, а вечер. Вечер его свадьбы, когда так же тихо, неслышно, опускался на землю снег, и накрывшая все вокруг тишина нарушалась лишь случайными шорохами. Вечер, когда он потерял Рейну. Только тогда в его душе царил раздор, а теперь – совершеннейшее спокойствие. Моэраль окончательно уверился в правильности избранного пути, и теперь, в этот тихий зимний день, не испытывал ни малейшего волнения. Он сам был повелителем своей судьбы, как, впрочем, и тот человек, для которого посреди собственного родового замка возвели эшафот.
В воздухе пахло свежими сосновыми досками и – немного – металлом. По обычаю, оставшемуся с древнейших времен, благородный лорд должен был принимать смерть от старости или от стали. Моэраль не собирался унижать Смони, и того не ждала судьба Ансельма Каллье. Юный Риалан все же не был столь вероломным предателем, чтобы болтаться в веревке с выпущенными кишками. Один из пехотинцев, избранный на этот день палачом, старательно натачивал топор. Кто-то из лордов настаивал, что Смони как благородному надлежит принять смерть от меча, но Моэраль ответил отказом: чернь не умеет владеть клинками, никто из благородных не пожелал принять на себя роль палача, и гораздо легче для Смони будет перенести один точный удар секиры, нежели два-три неловких – меча.
Как бы то ни было, зла Моэраль ему не желал.
Во дворе понемногу начали собираться люди. К королю подошли братья Сольер, но, видя задумчивость Его Величества, не стали отвлекать разговорами. Подошло несколько вассалов Артейна, среди них Ульп Тинат, так расположивший к себе Моэраля при первом знакомстве. Лорды тихо переговаривались, и Холдстейн даже догадывался о чем – милорды спорили, хватит ли у молодого Смони отваги пойти на смерть ради Сильвберна.
Очень хотелось верить, что нет.