Король снов
Шрифт:
Стена кабинета со стороны набережной представляла собой цельный блок наилучшего кварца, не уступавшего прозрачностью даже чистейшему воздуху. Через это окно открывался изумительный вид на широкую излучину реки Зимр, которая была здесь настолько огромна, что невооруженным глазом с трудом удавалось рассмотреть зеленые сады предместий, раскинувшиеся на противоположном берегу. По речному фарватеру тянулась непрерывная вереница огромных, ярко окрашенных речных судов с пассажирами и товарами. А на этой стороне протянулся длинный ряд приземистых зданий с украшенными мозаикой стенами и крышами из блестящей черепицы; эти постройки, сверкающие в лучах полуденного солнца, огораживали причалы, далеко растянувшиеся
Когда Тастейн отворил дверь, граф Мандралиска сидел за столом. Под рукой у графа лежала небольшая кучка тонкой проволоки — шлем, с которым он никогда не расставался. Рядом находились оба его постоянных компаньона: слева как обычно копался в бумагах адъютант, кривоногий коротышка Джакомин Халефис, а справа сидел другой коротышка — сувраэлец с бегающими глазами Хаймак Барджазид, разработавший и изготовивший для Мандралиски этот самый шлем.
«Мы трое, — сказал себе Тастейн, — единственные люди в мире, которым граф Мандралиска доверяет, — настолько, насколько он вообще способен кому-то доверять».
— Ага! — воскликнул Мандралиска с тем наигранным дружелюбием, которое подчас любил демонстрировать. — Вот и герцог Тастейн собственной персоной. И кого вы привели ко мне на сей раз, мой дорогой герцог?
Давным-давно, когда Тастейн только приступил к службе у графа Мандралиски, когда он был всего лишь зеленым пареньком из глухой провинции, граф с присущей ему угрюмой шутливостью, которую очень часто нельзя было отличить от угрозы, вдруг ни с того ни с сего присвоил ему титул графа Сеннекского и Горвенарского. И после этого частенько называл его «граф Тастейн». Это было совершенно бессмысленно — лишь один из примеров издевательских насмешек Мандралиски, его сардонического чувства юмора. Тастейн отлично знал, что обижаться на это не следует. Просто таков был стиль Мандралиски: холодный, часто жестокий и всегда капризный. Юноша быстро понял, что для графа холодность, жестокость и капризность были всего-навсего способами поддержки своей власти над людьми. Заставить любить себя он был не в состоянии, ну, а страх, порождавшийся непредсказуемостью его действий, мог быть почти так же полезен для власти, как и недостижимая любовь.
Однако в последнее время Мандралиска почему-то стал величать Тастейна герцогом. Что это могло значить? — ломал голову Тастейн. — Просто новый каприз или что-нибудь еще? Не могло ли это говорить о том, что он за это время вырос в глазах Мандралиски? А может быть, дело лишь в том, что Мандралиска помнил, что когда-то для развлечения присвоил мальчишке из Сеннека шутливый титул, но забыл, какой именно.
Вероятнее всего последнее, решил Тастейн: хотя у него были основания считать себя одним из немногочисленных приближенных фаворитов Мандралиски, он отлично знал, что было бы глупо полагать, будто его персона имеет для графа хоть немного большее значение, чем кожаные башмаки, которые он носит, или столовый прибор, которым пользуется за обедом. К настоящему времени Тастейн твердо усвоил, что для Мандралиски он был всего лишь одним из многочисленных предметов, пригодных для использования. Единственным человеком, чье существование имело значение для Мандралиски, был только сам Мандралиска и никто иной.
— Это Вайизейсп Уувизейсп Аавизейсп, — объявил Тастейн, несколько раз запнувшись, пока выговорил трудное имя (правда, он старался как мог, и даже растягивал удвоенные гласные точно так же, как это делал посетитель). — Он из Уулисаана.
— Ах. Из Уулисаана, — повторил Мандралиска, с видимым удовольствием смакуя произношение этого слова. Казалось, что он даже на несколько
Тастейн следил за тем, чтобы его собственное настроение никак не проявлялось на лице. Эта шутка насчет герцога начала всерьез раздражать его.
— Понятия не имею, ваше превосходительство Мандралиска поглядел на Вайизейспа Уувизейспа
Аавизейспа, который застыл возле арочной двери, прислонившись сутулой спиной к стене в своей странной, неуклюжей манере
— Он находится в Пиурифэйне, не так ли, мой друг? В его юго-западной части, на склоне Гонгарского хребта.
— Вы правы, высокий господин Мандралиска, — сказал Вайизейсп Уувизейсп Аавизейсп.
Пиурифэйн?
Это слово врезалось в сознание Тастейна, словно пламенный меч. Пиурифэйн — так называлась область, населенная метаморфами, меняющими форму, чья раса владела этой планетой, прежде чем сюда прибыли первые люди-переселенцы. Да, Пиурифэйн. Там никто никогда не бывал, тем не менее все знали о нем, об этих диких вековечных дождливых лесах, расположенных в центральной части Зимроэля, ближе к юго-восточному побережью. На этих землях в бассейне быстрой реки Стейч, ограниченных с юго-запада горным хребтом, меняющие форму были вынуждены обитать на протяжении вот уже семи тысяч лет. Лорд Стиамот велел переселить туда всех метаморфов, уцелевших после победоносно завершенной им войны против аборигенов этого мира; там они и остались, загадочные, полностью отказывающиеся иметь дело с другими расами, которые прибыли, чтобы колонизировать некогда принадлежавшую им планету, и до сих пор продолжали бояться ее первых обитателей.
Но как же мог этот человек прибыть из Пиурифэйна? Там обитали только меняющие форму. А меняющим форму древний закон строго запрещал покидать свою территорию, хотя всем было известно, что они время от времени в облике людей или иногда гэйрогов отправлялись по каким-то своим темным делам в различные города мира.
Значит, это могло означать только одно…
— Теперь вы понимаете, мой добрый герцог? — сказал Мандралиска, оделяя Тастейна самой леденящей своей улыбкой. И продолжил, обращаясь к Вайизейспу Уувизейспу Аавизейспу: — Может быть, мой друг, вам было бы удобнее принять какой-то другой облик?
— Если вы считаете, что здесь это безопасно… — отозвался метаморф, окинув быстрым взглядом Тастейна, Джакомина Халефиса и Хаймака Барджазида.
— Это мои соратники, — величественно произнес Мандралиска. — Оставьте всякие опасения.
Получив это заверение, Вайизейсп Уувизейсп Аавизейсп сразу же начал расставаться с человеческим обликом.
Ничего подобного Тастейну никогда прежде не приходилось видеть. Он даже и не мечтал, что когда-либо сможет наблюдать, как это происходит. Как и большинство людей, он относился к меняющим форму с недоверием и даже страхом: эти древние создания пугали его — непостижимые, непознаваемые, затаившиеся в своих джунглях, исполненные ядовитой злобы к людям, отнявшим у них принадлежавший им мир, готовящие одно Божество ведает какую месть за то, что с ними содеяли. Да стоило только подумать о том, что ему придется оказаться рядом с одним из этих существ, как по коже бежали мурашки.
Но сейчас он с изумлением наблюдал, не в силах отвести взгляд, как тело метаморфа корчилось и дергалось под плохо сидевшей на нем одеждой, словно существо пыталось сбросить кожу, как черты лица, и без того казавшиеся странными, вдруг начали расплываться и терять всякую определенность — они, в буквальном смысле слова, растекались, — как сгорбленные плечи словно сами по себе стали немыслимым образом выворачиваться, дергаясь и крутясь, как будто пытались найти наилучшее положение по отношению к спине…