Король Теней

МакКаммон Роберт Рик

Тэллоу бесцеремонно толкнул Мэтью вперед, и группа прошла в дом, чтобы тут же получить почтительный поклон от островитян, дежуривших у дверей.

Как только они вошли, зазвучала музыка флейт и колокольчиков от приветственной группы музыкантов: четырех мужчин и двух женщин. Музыканты были одеты в туземные наряды, приличествующие официальному празднеству. Над головой с открытых стропил свисали фонари на цепях, расписанные узорами синего, красного и золотого цветов.

— Идите, идите! — подталкивал Фрателло, проводя посетителей мимо музыкантов, которые последовали за ними, держась на небольшом расстоянии и продолжая играть. Взорам чужестранцев открылась широкая лестница с полированными

перилами, ведущая на второй этаж. На площадке между этажами было закреплено полотно, судя по всему, являвшееся флагом Голгофы: узор тех же цветов, что изобиловали на стенах, полу и площадке, поразительно похожий на крест Святого Георгия. Однако этот крест был синим на красном поле, а не красным на белом.

Посетителей провели мимо парадной лестницы через арку направо, а затем в большой банкетный зал с высоким потолком, где двенадцать человек сидели на стульях за длинным праздничным столом. Последним порог зала переступил ДеКей. Шествие замыкали музыканты. Как ни странно, никто из островитян не выказал явных признаков любопытства при виде вычурной маски ДеКея.

При появлении гостей изысканно одетые горожане — разных возрастов: от двадцати до шестидесяти — встали и начали приветствовать гостей звоном маленьких колокольчиков, что напомнило Мэтью бой курантов. Мелодия музыкантов и звон слились в необычную какофонию, заставившую Брэнда и Фалькенберга снова потянуться руками к оружию.

Из островитян за столом присутствовали восемь бородатых мужчин и четыре женщины с цветами в волосах. В дальнем конце стола стоял такой же стул, как и все остальные. Он не был ни специальным образом украшен, ни увеличен в размерах, но Мэтью предположил, что именно он зарезервирован для короля, который еще не прибыл. Фрателло, который, очевидно, был правой рукой короля, обратился к островитянам на их родном языке. После этого звон колокольчиков стих, и голгофяне заняли свои места.

— Садитесь! Садитесь! — уговаривал гостей Фрателло. Он сновал от одного пустого стула к другому, рассаживая посетителей в произвольном порядке. Мэтью посадили ближе к королевскому месту, чем ДеКея, Хадсона и Профессора Фэлла. Последний с хмурым видом сидел в дальнем конце стола напротив Фалькенберга.

Островитяне переговаривались между собой, бросая быстрые взгляды на посетителей. Наверняка они старались держаться уважительно, но Мэтью казалось, что их осматривают, как диковинных тварей в зверинце. Фрателло и двое других мужчин были заняты тем, что разливали красное вино в деревянные кубки из глиняных кувшинов. На столе пока не было никаких праздничных яств, однако деревянная посуда была подготовлена.

Пока музыканты продолжали играть на флейтах и колокольчиках, прогуливаясь вокруг стола, у Мэтью появилась возможность детальнее изучить обстановку. Он отметил, что беглые взгляды стали чуть дольше, за счет чего Фалькенберг и Брэнд чаще поглаживали свою одежду, под которой было спрятано оружие. Островитяне продолжали переговариваться, но, очевидно, никто, кроме Фрателло, не владел английским языком. Местное наречие все так же напоминало смесь итальянского, французского и греческого языков с отрывистыми фразами и щелкающими звуками.

Мэтью заметил еще одну интересную особенность: при ближайшем рассмотрении костюмы местного населения не казались такими уж изысканными — плащи и рубашки с оборками казались поношенными, на некоторые из них были поставлены многочисленные мелкие заплаты. По-видимому, на острове был более-менее компетентный портной, который поддерживал поношенную одежду в сносном состоянии, но здесь точно был дефицит одежды из магазинов Афин или Милана. Это подтверждало утренние слова Фрателло о том, что здесь у островитян «свой собственный мир», и

торгов с другими странами они не ведут. И вопрос «почему не ведут?» занимал Мэтью едва ли не больше всего. Островное государство находилось достаточно близко к большой земле, чтобы до него можно было добраться вплавь в течение нескольких дней.

Мэтью встревожился, вспомнив те брошенные суда, мимо которых они проплывали на закате. Там был один французский и один итальянский корабль, оба напоминали торговые суда и были в два раза больше «Немезиды». Экипаж должен был составлять… человек десять-двенадцать. Так почему же они бросили здесь свои корабли? И еще более тревожный вопрос: что с ними стало?

— Вот, юный сэр, — сказал Фрателло, чей английский теперь звучал вполне свободно. — Вам это понравится. — Сказав это, он начал наливать вино в кубок Мэтью из кувшина, который держал в руках. Как только его рука оказалась перед лицом Мэтью, юный решатель проблем заметил остатки татуировки, почти стертой возрастом и солнцем, на тыльной стороне ладони. Знак напоминал якорь, а под ним значилось имя «Руби».

— С наших собственных виноградников, — хвастливо сказал Фрателло, собираясь перейти к следующему кубку. — У нас большой запас, так что пейте, не стесняйтесь.

— Подождите минутку, — сказал Мэтью. — Ваш английский заметно улучшился с нашей последней встречи. Утром вы ведь едва могли на нем говорить.

— Предположим, — последовал ответ.

— Ваш быстро растущий навык похвален. Но… кто вас обучил?

— Обучил?

— Да, — кивнул Мэтью, не желая пить вино, пока не услышит конкретный ответ. — Кто-то должен был научить вас языку. И я предполагаю, вы совершенствовали навык весь день до сегодняшнего заката. Так кто это был?

— Никто, юный сэр. Я просто вспомнил его.

— Но… кто изначально вас учил?

На смуглом лице Фрателло проступила ухмылка. Темно-карие глаза в пещерах морщин искрились неподдельным весельем.

— Юный сэр, вы говорите загадками! — После чего он ушел, чтобы наполнить кубок островитянина, сидевшего справа от Мэтью. Он что-то сказал ему на местном наречии, что вызвало смех и кивок головы.

Странно, — подумал Мэтью. Он огляделся и увидел, что почти все пьют вино, за исключением Хадсона и Профессора Фэлла. Первый был озадачен мрачными мыслями, явно продумывая свой план побега, а последний смотрел на кубок так, будто из него вот-вот могла выползти ядовитая змея.

В следующий миг Мэтью заметил пожилую женщину с длинными седыми волосами, украшенными венком из голубых цветов, наблюдавшую за ним с дальнего конца стола. Когда он посмотрел на нее, она отвела взгляд, однако вскоре снова принялась разглядывать его, уже не страшась быть в этом уличенной. Она подняла бокал, видимо, чтобы произнести какой-то тост. Мэтью тоже поднял бокал, но пить не собирался: он знал, что в напитке может быть какой-то яд, которым островитяне собирались отравить своих гостей. Мэтью, конечно, видел, что ему наливали вино из того же кувшина, что и многим островитянам, но все же осторожность была не лишней.

Он как раз размышлял об осторожности, когда дверь в левой части банкетного зала открылась. Среди собравшихся тут же воцарилась тишина. Все, как один, поднялись со своих мест и принялись звонить в колокольчики. В комнату вошел человек, который мог быть только королем Фавором и никем другим. В знак уважения ДеКей снял свою треуголку и поднялся со стула, как и другие гости, за исключением Профессора Фэлла, который сидел, скрестив руки на груди, словно под тяжестью Божьей наковальни.

Итак, король Голгофы предстал перед своими гостями.