Король Туле. Биография Кнуда Расмуссена
Шрифт:
Наступило лето 1900 года, начинался новый век, обещавший новую жизнь, содержание и рамки которой молодой человек мог уже определять самостоятельно. Хотя цели были еще туманны, одно стало ясно: ему необходимо расширять и обогащать познания о любимой Гренландии.
На первый взгляд следующие несколько лет жизни Расмуссена выглядят несколько хаотичными. Но в этот период кристаллизуются два направления его интересов: желание вернуться в Гренландию, к эскимосам, и желание стать писателем.
Оба они произрастали из тоски. Наконец в его жизни появилось что-то значительное, ведь, несмотря на дружбу, близость с семьей и молодыми красавицами, вечеринки, суету – несмотря на все это, Кнуд Расмуссен был человеком обособленным, предпочитая держаться
В мае 1900 года Туристическая ассоциация и Студенческое общество предлагали поездки в Шотландию, на Фарерские острова и в Исландию. Сумма взноса за четыре недели путешествия, проживание и питание составляла 300 крон. Кнуд Расмуссен жаждал туда отправиться, но на это не было средств. Отец платить отказался, однако одолжил ему немного денег и устроил репортером в газету Kristeligt Dagblad [7] . Таким образом, дело было улажено, и Кнуд Расмуссен отправился в студенческий тур по Исландии.
7
Kristeligt Dagblad – национальная христианская ежедневная датская газета, базирующаяся в Копенгагене.
Одним из организаторов поездки выступал Милиус-Эриксен, секретарь Туристической ассоциации и журналист газеты Politiken. Сам Георг Брандес [8] положительно отозвался о данном мероприятии: «Признание Дании в своей любви к Исландии». 18 июня украшенное флажками судно «Ботния» под звуки музыки покинуло гавань Копенгагена. Путешествующих было около 100 человек, настроение у всех приподнятое.
Не успели датские берега скрыться из виду, как Кнуд широким росчерком пера выводит следующие слова: «…мы доверились судьбе, и впереди нас ожидало великое множество приключений». И хотя высокий стиль и реальность не всегда совместимы друг с другом, сквозь эту фразу проглядывают некоторые стороны его натуры. С одной стороны, в них виден юношеский запал, с другой – умение великолепно передавать суть пережитого опыта. Интегрируя обе стороны в тексты, их можно было успешно продавать в форме газетных статей.
8
Датский литературовед, публицист, теоретик натурализма, номинант Нобелевской премии по литературе.
В Исландии он влюбился в девушку по имени Эффа, которой посвятил любовное стихотворение. На обратном пути один из участников плавания переложил стихотворение на музыку, и когда они достигли берегов Шотландии, в Исландию была отправлена уже готовая композиция.
Какое-то время они переписывались, но вскоре приключение забылось, хотя и не до конца – письма Эффы он сохранил.
Будучи в молодости сорвиголовой, в своих статьях Кнуд все же проявляет себя как писатель, интересующийся отнюдь не только красивыми девушками.
В последней статье он не только подчеркивает важность данной поездки как средства приобретения интересного опыта для всех ее участников, но и приглашает соотечественников инвестировать в Исландию, чтобы опередить англичан и французов. Красивых слов здесь недостаточно, нужны и деньги.
Перечитывая его корреспонденцию, можно заметить немало аспектов, которые в будущем сыграют определенную роль в отношениях с Гренландией.
Вряд ли эта поездка могла иметь серьезное значение для Исландии или Дании, однако для Милиуса-Эриксена и Кнуда Расмуссена она все же оказалась весьма важной. Ведь именно в этом путешествии они познакомились.
У них нашлось много общего, но при этом и немало различий. Будучи на семь лет старше Кнуда, Милиус-Эриксен
Они приступили к обсуждению экспедиции в Гренландию.
Поездка в Исландию обошлась Кнуду Расмуссену в копеечку, возникли дополнительные трудности после его возвращения в Копенгаген. Отцовских финансов было недостаточно, поэтому он прилежно трудился на писательской ниве. В журнале Tidspunktet под редакцией Л. C. Нильсена он опубликовал очерк под названием «Маре» [9] . Поговаривали, что после этого он был так горд, что даже разгуливал по улицам с высоко поднятой головой, засунув по экземпляру в каждый карман пальто так, чтобы видно было его имя на обложке.
9
В европейской мифологии – злой дух, демон, садящийся по ночам на грудь и вызывающий дурные сны, сопровождающиеся удушьем, отчего сами дурные сны также стали носить имя кошмара.
Но случались и разочарования. В 1900 году на университетской вечеринке он познакомился с Йоханнесом В. Йенсеном, который к тому времени успел издать две книги и прослыл настоящим писателем. В газете Mindets Tavle [10] Йенсен пишет, что Кнуд Расмуссен через пару дней после вечеринки нанес ему визит, чтобы спросить мнение «более старшего и опытного» товарища о том, стоит ли ему податься в писатели. Йоханнес В. Йенсен принялся настойчиво его от этого отговаривать, так что вскоре Кнуд Расмуссен совсем сник и выскользнул из дома, словно побитая собака. Позже, когда они оба стали известными, Йоханнес В. Йенсен немало жалел о том случае: несмотря ни на что, Кнуд Расмуссен все же сумел состояться на писательском поприще.
10
Мемориальная доска (дат.).
Было предпринято немало попыток, анализируя события юности Кнуда Расмуссена, прояснить их влияние на поступки в более поздние годы. Во многих материалах о нем имелись пропуски и белые пятна. Сейчас считается, что события того периода его жизни были куда более случайными и хаотичными, чем предполагалось ранее.
Если бы Кнуд Расмуссен выбрал богословие, чтобы, в частности, исполнить мечту матери и пойти по стопам отца, став священником-миссионером в Гренландии, он наверняка постарался бы извлечь больше пользы из последнего учебного года в гимназии и поступить на богословский факультет. Но этого не произошло. Если он сам и намекал на такую возможность, то причиной было только желание уехать в Гренландию и успокоить мать, а также домашних и окружение, избегая таким образом конфликта. Для него мир в семье был важен.
Тем временем он перескакивал от одного предмета к другому. Самым стабильным в его жизни был хаос. Это касалось и его жилищной ситуации, и знакомых барышень, количество и степень серьезности отношений с которыми подтвердить невозможно, но все же можно выделить трех. Первая связь – из любопытства, вторая – указывающая на его неразборчивость в такого рода отношениях, и, наконец, та, которая, возможно, объясняла большую часть его внутреннего хаоса.
Девушек звали Ада, Вильгельмина и Оливия.