Король-Уголь
Шрифт:
На управляющего это сообщение как будто не произвело никакого впечатления.
— Мне поручили передать вам, что рабочие настаивают на удовлетворении четырех требований, прежде чем они приступят к работе. Во-первых…
Но здесь Картрайт со свойственной ему резкостью круто оборвал его:
— Вам не стоит, сэр, углубляться в эти вопросы. Компания будет разговаривать со своими рабочими только поодиночке. Она не признает никаких депутаций.
Хал не замедлил с ответом:
— Отлично, сэр. В таком случае я разговариваю
Управляющий пришел в замешательство. Хал сказал:
— Я требую, чтобы мне были даны следующе четыре права, гарантированные законами штата: во-первых, право состоять членом союза, не подвергаясь за это увольнению…
Но Картрайт успел уже обрести свой обычный спокойный и властный тон:
— Это право у вас есть, сэр. Вам отлично известно, что Компания никогда не уволила ни одного рабочего за принадлежность к профессиональному союзу.
Картрайт глядел на Хала. Взгляды их скрестились. Между ними шло молчаливое сражение. Холодная ярость обуяла Хала — это было уже слишком!
— Мистер Картрайт, — сказал он, — вы слуга одного из величайших актеров мира; и вы подыгрываете ему вполне умело.
Собеседник Хала слегка покраснел и отступил назад, но тут вмешался Эдуард:
— Хал, ты ничего не добьешься своими колкостями.
Но Хал настойчиво продолжал:
— Весь мир смотрит на подмостки сцены. А там разыгрывается грандиозный фарс, и непонятно, почему у этого актера и у всей труппы такие серьезные физиономии!
— Мистер Картрайт, — с достоинством заявил Эдуард, — надеюсь, вы понимаете, что я сделал все, что было в моих силах, чтобы обуздать своего брата.
— Конечно, мистер Уорнер, — отозвался управляющий, — и вы тоже, надеюсь, знаете, что я сделал все, чтобы оказать уважение вашему брату.
— Вот слышишь! — воскликнул Хал. — Это же почти гениальный актер!
— Хал, если у тебя есть дело к мистеру Картрайту…
— Этот господин оказал мне уважение тем, что послал за мной своих головорезов и приказал им схватить меня посреди ночи и потащить в тюрьму; они едва не оторвали мне руку. Подумать только!
Картрайт попытался заговорить, обращаясь не к Халу, а к Эдуарду:
— В то время…
— Хорошенькое уважение, когда тебя запирают в тюремной камере на полтора суток и держат на хлебе и воде! Неподражаемые шутки, а?
— В то время я не знал…
— А это ли не уважение, когда он подделал мою подпись под фальшивкой, которую раздавали всем шахтерам? А клевета на меня репортеру, что я здесь соблазнил девушку, — это уже верх уважения!
Управляющий еще гуще покраснел.
— Неправда! — заявил он.
— Как неправда? — возмутился Хал. — Разве вы не говорили Билли Китингу, сотруднику редакции «Газетт», что я соблазнил в Северной Долине девушку? Вы не описали ему эту девушку, как рыжеволосую красивую ирландку?
— Я только сказал, мистер Уорнер, что до меня дошли
— До вас дошли слухи? А может, это вы их сами пустили? Мне известно, мистер Картрайт, что вы сообщили это мистеру Китингу как точный и бесспорный факт.
— Неправда! — повторил управляющий.
— Мне это нетрудно доказать! — И Хал подошел к телефону.
— Что ты собираешься делать, Хал?
— Вызвать по телефону Билли Китинга, чтобы вы оба выслушали его показания.
— Глупости, Хал! — вскричал Эдуард. — Меня совершенно не интересует, что скажет твой Китинг. Ты ведь знаешь, что в те дни мистер Картрайт не подозревал, кто ты.
Картрайт немедленно ухватился за эту поддержку:
— Конечно, нет, мистер Уорнер! Ведь ваш брат явился сюда, прикинувшись рабочим!
— Ах вот как! — воскликнул Хал. — По-вашему, значит, про рабочих можно распространять всякую клевету!
— Вы провели здесь достаточно времени, чтобы убедиться, как низок моральный уровень здешних юношей.
— Я провел здесь достаточно времени, мистер Картрайт, чтобы убедиться, что разоблачение низкого морального уровня в Северной Долине надо начинать с начальства и охранников: вы облекли их властью и разрешили им издеваться над женщинами.
— Хал, — вмешался Эдуард, — не стоит продолжать этот спор. Ты так ничего не добьешься. Если у тебя есть какое-нибудь дело, кончай его, ради бога, поскорее.
Хал с трудом овладел собой. Он снова заговорил о требованиях забастовщиков, но терпение управляющего уже иссякло.
— Мой ответ вы слышали, — заявил Картрайт, — я решительно отказываюсь продолжать дискуссию по этому вопросу.
— Хорошо, — сказал Хал. — Раз вы отказываетесь вести деловые переговоры с депутацией, то я должен вам заявить, как один из ваших рабочих, что и все остальные, поодиночке, отказываются работать у вас.
Этот утонченный сарказм мало подействовал на управляющего.
— А я вам отвечаю, сэр; работа в шахте номер два начинается завтра утром, и те, кто не явится в шахту, будут к вечеру выселены отсюда.
— Так быстро, мистер Картрайт? Ведь они арендовали свои дома у Компании, и вы знаете, что согласно арендному договору администрация обязана предупреждать о выселении за три дня.
Картрайт имел неосторожность вступить в спор. Он знал, что Эдуард прислушивается к их разговору, и хотел обелить себя.
— Компания не будет их выселять. Выселением займутся городские власти.
— А во главе городского управления стоит тот же Картрайт?
— Да, мэром города Северной Долины избран я.
— Значит, вы действовали как мэр, когда предупреждали моего брата, что вы меня выселите из города?
— Я просил вашего брата, чтобы он уговорил вас покинуть наш город.
— Но вы ясно дали понять моему брату, что, если ему не удастся сделать это, вы сами займетесь моим выселением, не правда ли?