Король звезды
Шрифт:
Письмо, лежавшее на столе профессора Снейпа, оказалось адресованным Гарри Поттеру. В нём директор просил Гарри пройти дополнительный курс приготовления лекарственных зелий. Наверное, таким образом Альбус Дамблдор пытался подготовить юношу к предстоящей войне. Но, похоже, Гарри Поттера не сильно обрадовали эти занятия. То же можно было сказать и о профессоре Снейпе. Из класса он всегда выходил с перекошенным от гнева лицом. Казалось, будь его воля, вместо лекарств он дал бы Поттеру яд.
Карлу запрещалось под каким бы то ни было предлогом являться в класс
Всё-таки жизнь странная. Гарри Поттеру явно не пойдут на пользу эти занятия: нельзя выучить то, что ненавидишь. А он был бы рад по вечерам снова, как на втором курсе, сидеть над листьями полыни в классе зельеварения. Но вот большие часы бьют шесть раз — и Гарри спускается в подземелья Слизерина, а он возвращается в свою комнату.
Профессору Снейпу тоже не позавидуешь. Конечно, его отношения с директором нельзя назвать очень тёплыми, но лгать человеку, который поверил тебе, тяжело. Мало кто бы согласился взять на работу преподавателя с таким прошлым, а Альбус Дамблдор взял. Обманывая его, профессор Снейп вряд ли чувствует себя счастливым…
Ложь всегда приносит боль. Истина, какой бы горькой она ни была, приносит исцеление — если ты сможешь принять истину…
Джейден не появлялся на заседаниях в замке Уилтшира несколько недель, а когда, наконец, пришёл, лицо его было бледным и усталым. Глядя на своего кумира, Драко с завистью думал о том, как, наверное, чудесно, освободившись от власти родителей, пригласить друзей, устроить грандиозную вечеринку — говорить и делать то, что делают взрослые, когда дети отправляются спать.
Джейден, строгий и собранный, коротко отвечал на вопросы Тёмного Лорда: «Да», «Уже сделано», «Обязательно»… На отца он не смотрел. Они сидели рядом, но, как обычно, казались чужими людьми.
После заседания Джейден остановил Карла в одном из коридоров замка. Тонкие свечи в золотых подсвечниках оставляли глубокие тени на его лице. Подняв голову, словно разговаривая со свечами, он произнёс:
— Спасибо.
Карл молчал.
— Как ты узнал? — спросил Джейден.
— Я увидел её в озере… Во время второго испытания. Она повторяла чьё-то имя, но я уже превращался в человека и не мог разобрать, чьё. Потом она часто снилась мне… Когда Валери сказала, что встретила тебя, я вспомнил, что это было твоё имя…
— Я у тебя в долгу, — медленно сказал Джейден.
— У меня есть просьба, — ответил Карл.
— …Какая? — в его голосе зазвучало обычное чуть надменное превосходство.
— Скоро начнётся война, — спокойно проговорил Карл. — В Дурмстранге учатся Тапани и Матти Корхонен. Они… грязнокровки. Когда Тёмный Лорд придёт к власти, им будет угрожать опасность. Я слишком далеко. Кроме того, не знаю, на сколько ещё меня хватит… Защити их.
— Я думал, ты попросишь за Валери… Но как хочешь. Я выполню твою просьбу, — ответил Джейден и пошёл по коридору, не оглядываясь.
«Нет… Валери ты защитишь сам… Ты этого ещё не знаешь, но я вижу… В твоих глазах… Подо льдом, где ты прячешь себя… Ты защитишь её, даже если это будет стоить тебе жизни.
А ему осталось встречать войну… В январе из Азкабана сбежали десять заключённых. Писали, что им помогли дементоры. Теперь Министерству Магии оставалось только разводить руками. Но разве не наивно было пытаться заставить этих существ, созданных человеческой тьмой, охранять человеческую тьму?.. Неужели не ясно, что тот, кому разрешено убивать «по закону», рано или поздно сделает это без приказа?..
Карл узнал о побеге ещё до сообщений в «Ежедневном пророке». Руку пронзила боль: его присутствие требовалось в Уилтшире.
Снег в тот вечер метался, подхваченный каким-то диким ветром. Деревья со стонами выгибали стволы, облака проносились, почти не успевая запомнить мест, над которыми пролетали.
В библиотеке среди обычных гостей было несколько незнакомых лиц. Карл вошёл и нерешительно посмотрел по сторонам, гадая, какая ему отведена сегодня роль. Вдруг стоявшая рядом с Нарциссой Малфой женщина подошла к нему и, взяв за подбородок, заставила посмотреть себе в глаза. Глаза у неё блестели ярко и безумно.
— А это кто такой? — женщина говорила, улыбаясь, но что-то жестокое было в её красивой улыбке.
— Карл Штерн, — бросил сидящий в кресле Том Реддл.
— Малыш, которого искал фон Дитрих?.. А, вот и ты, Вильгельм, — она улыбнулась ещё шире, заметив спрятавшегося в углу комнаты ворона. — Ты сильно изменился за эти годы. Помню, как нравилось тебе изводить нас бесконечными советами и нравоучениями. Теперь, надеюсь, ты стал не так многословен.
— Белла, давайте не будем сегодня ссориться! — сказал высокий мужчина, ставя на стол бокал с вином.
— А разве я ссорюсь, Рудольфус? — возразила та, кого назвали Беллой. — Я просто рада встрече со старым другом. Мы ведь друзья, Вильгельм? Я, признаться, часто думала, что тебе с твоим опытом ничего не стоило появиться на пороге нашей камеры, хотя бы в образе вороны… Но ты, наверное, был очень занят… Ну, посмотрим, что же такое ты нашёл… — она снова повернулась к юноше и крепче сжала его лицо.
Блестящие глаза впились в Карла. Словно дементор, ищущий в человеке душу, чтобы выпить её, она искала в нём то, что может дать ей власть над ним. Она искала то, что может болеть… Искала — и не находила. Стоящий перед ней юноша не боялся смерти и физической боли. Можно было бы истязать это тело, но эта душа была погружена в такую чёрную тоску, что вряд ли бы услышала бы стоны разорванной плоти…
— И всё-таки я попробую, — с голодной улыбкой прошептала Беллатриса Лестрейндж.
— Оставь его, Белла, — раздался холодный, строгий голос. — Он нужен мне для другого.
Том Реддл протянул руку, и Карл, подойдя, коснулся его своей рукой.
Улыбка на губах Беллатрисы погасла, взгляд зажёгся завистью.
Быстро теряя силы, Карл опустился на ковёр, прислонился лбом к подлокотнику кресла и с трудом поднял голову.
«Я вижу, как ты смотришь на него… Вижу, что он значит для тебя… Ради него ты вынесла годы тюрьмы… Ради него ты убьёшь, ради него ты умрёшь… Но в тебе нет того, что может его спасти…»