Король звезды
Шрифт:
Нашлись тоже умники! Изучают какие-то Тёмные искусства, превращают спички в иголки, а иностранных языков не знают. Карл немецкого тоже не знал, но в приюте пару лет работал сторож-немец. Он научил Карла нескольким словам.
— А ты, я смотрю, образованный, — мальчик перестал смеяться и серьёзно посмотрел на Карла. — Может, тебе и в Хогвартсе учиться не надо?
Может, и не надо! Только его никто не спрашивал!
— Ладно, Драко, дался тебе этот урод! — остановил мальчика друг. — Пошли, а то опоздаем к Снейпу.
Драко снисходительно кивнул и пошёл к
Карл посмотрел на воронёнка. Интересно, кого тот мальчик назвал уродом — его или Рабэ? Наверное, их обоих.
— Да, мы с тобой два урода, — сказал он воронёнку.
Тот ответил спокойным взглядом: «Я знаю».
Вздохнув, Карл побрёл на урок Снейпа, к которому нельзя опаздывать.
Кабинет Снейпа находился в подземелье. Заглянув туда, Карл заметил детей, которых видел на занятии у прозрачного профессора. Вон рыжий и его друг в очках, и на предпоследней парте сидел тот же мальчик. Карл с трудом подавил в себе желание подойти и спросить: «Ты чего тут делаешь? Ты же не-из-Слизерина!» Но с ним Рабэ, поэтому лучше не привлекать внимания. Может, это и хорошо, что много народу. В такой толпе его вряд ли заметят. Прошмыгнув на последнюю парту в углу класса, Карл шёпотом попросил воронёнка вести себя тихо.
Вошёл профессор. Он оказался моложе прозрачного преподавателя истории, преподавательницы трансфигурации и женщины-травницы. Профессор раскрыл журнал и начал знакомиться с классом. Дойдя до мальчика по фамилии Поттер, он назвал его знаменитостью. В классе раздались смешки. Карл не знал, чем знаменит этот мальчик и что в этом смешного. Его волновало другое. После буквы «P», будет «R», а потом «S»… Его буква, его имя.
— Карл Штерн, — произнёс профессор без всякого выражения и нашёл взглядом мальчика, забившегося в угол класса. Что там говорила сегодня МакГонагалл? «…Прогуливает уроки, дерётся… Надо обратить внимание…» На что тут можно обратить внимание?
Он собирался перейти к следующей фамилии, когда светловолосый мальчик произнёс спокойным вежливым голосом:
— Профессор, а он принёс в класс мёртвую птицу.
Профессор беззвучно вздохнул. Неужели ни одно занятие не может пройти без этой ерунды!..
— Зачем вы принесли в класс мёртвую птицу? — спросил он, повернувшись к Карлу.
— Она… не мёртвая… — ответил из угла Карл.
— Зачем вы принесли в класс не мёртвую птицу? — так же спокойно спросил профессор.
— Я нашёл её… Когда у нас был урок про траву…
— Урок про траву?
— Да… Можно, она со мной останется?.. Я видел… В поезде видел… У них у всех есть… — голодный, затравленный взгляд.
Этот взгляд почему-то раздражал профессора.
— Оставляйте, только не надо приносить её сюда! Не превращайте мой класс в совятню!
Карл хотел объяснить, что Рабэ не сова, но решил промолчать.
Оставшиеся фамилии профессор назвал быстро, почти не глядя на учеников. Потом стал рассказывать о своём предмете. Карла порадовало то, что здесь не нужно использовать палочку. У него и пера-то не было, какая уж палочка!..
Вдруг профессор начал задавать
— А вас мои слова, похоже, не заинтересовали? — прервал своё объяснение профессор, и Карл с ужасом понял, что он обращается к нему. — Где ваша бумага, перо? Или вы надеетесь на свою гениальную память?
Карл посмотрел на руку, но этому преподавателю врать почему-то не хотелось.
— У меня нет, сэр, — ответил он, глядя в парту.
— Чего нет?
— Ничего…
Класс на мгновение замер. Может, представлял, что это значит — когда у тебя ничего нет. А может, предвкушал, как профессор сейчас отделает этого маленького уродца.
Профессор подошёл к одному из шкафов, достал несколько листов, перо, чернила и поставил на парту перед Карлом.
— Надеюсь, писать вы умеете? — сказал он, потом вернулся за свой стол.
Вслед ему пронеслось тихое: «Ну, конечно, он же из Слизерина!..»
Профессор продолжил объяснение, потом заставил их варить какой-то странный суп. У толстого мальчика «не-из-Слизерина» суп убежал. Профессор накричал на толстого мальчика, потом на Поттера. Снял баллы с какого-то Гриффиндора.
Когда урок, наконец, закончился, Карл сложил бумаги и посмотрел на перо с чернильницей. Нужно их, наверное, отдать. Он повернулся к полке, откуда профессор достал эти вещи. Полка находилась слишком высоко, ему не достать. Тогда придётся…
Подождав, пока все выйдут из класса, Карл осторожно посадил Рабэ на исписанные неровным почерком листы и подошёл к столу профессора.
— Извините… я… я хотел вернуть…
Профессор молча взял перо и чернильницу, потом сказал тихим, строгим голосом:
— Постарайтесь сделать так, чтобы мне не пришлось снимать баллы с собственного факультета.
Карл опустил глаза, вернулся к своей парте, забрал бумагу и Рабэ и пошёл в коридор. Не глядя по сторонам, он брёл то вниз, то вверх по лестницам, пока кто-то не схватил его за капюшон мантии и не толкнул в комнату. Там было темно. Он слышал только злое дыхание и чувствовал кулаки на своём лице и груди, потом кулаки сменились подошвами ботинок. Карл пытался заслонить Рабэ, но в темноте было трудно понять, где он сам, где воронёнок, а где другие. Когда во рту не осталось ничего, кроме вкуса крови, кто-то наклонился к нему и вежливый, тягучий, как карамель, голос произнёс:
— Если ещё раз опозоришь наш факультет, живым отсюда не выйдешь, понял?
Карл хотел ответить, но чья-то рука так сильно схватила его за волосы, что из глаз брызнули слёзы. Рука резко отпустила его, он упал на пол.
Они ушли, оставив за собой неплотно закрытую дверь. В щель пробивался холодный зелёный свет ламп… На свету всё выглядит иначе. Всё словно надевает маску, чтобы казаться добрее, красивее, умнее, счастливее. В темноте всё становится таким, как есть…