Королев: факты и мифы
Шрифт:
Когда через много лет мы, разоблачая эпоху застоя, пишем, что «нашим специалистам, совершенно в духе времени, вменялось в обязанность обеспечить приоритет СССР в изучении Луны» 235 , – это, конечно, правильно, но, справедливости ради, надо сказать, что подобный нажим не вызывал у этих специалистов бурного негодования. Во всяком случае, у «специалиста № 1» – Сергея Павловича Королева – реакция была самая что ни на есть положительная.
Отдать «американам» Луну? Ни за что! Их нужно обогнать во что бы то ни стало!
235
Лесков С. Как мы не
И здесь оставался он точным слепком своей эпохи, отмеченной этим примитивным хрущевским патриотизмом, почти детским желанием первенства.
Наряду с программой исследования Луны с помощью автоматов, начатой в 1959 году, конечной целью которой была мягкая посадка на Луну и трансляция на Землю панорамных снимков, Королев задумал и пилотируемую программу. Прежде всего ему хотелось, чтобы наш космонавт облетел вокруг Луны. На чем? «Восток» для этой цели не годился. Ведь при возвращении на Землю от Луны скорость будет значительно больше – тормозная установка «Востока» с ней не справится, да и теплозащита нужна другая. А если сесть и подсчитать, что же требуется изменить в «Востоке», чтобы облететь Луну, быстро становится ясно, что нужен, по существу, другой корабль, корабль второго поколения.
Работы над таким кораблем начались раньше, чем первый «Восток» прошел летные испытания, где-то в начале 1959 года. Таким образом, в создании корабля, способного лететь со второй космической скоростью, Королев американцев не догонял, а обгонял года на два-три – ни о какой «лунной программе» в США еще и слыхом не слыхивали. Вряд ли кто-либо мог назвать время первого космического старта человека тогда, когда Королев уже прицеливался к лунному кораблю.
«Север» – так окрестили по аналогии с «Востоком» будущую машину – был значительно просторнее и без труда вмещал трех космонавтов в скафандрах. Да и форма нового корабля была совсем другой – не шарик, а нечто напоминающее автомобильную фару. Однако до металла дело не дошло: в процессе разработки выявились трудноустранимые прогиворечия. Проектанты чувствовали – то, что они ищут, где-то близко, но «Север» – не то.
Павел Владимирович Цыбин, старый знакомый Королева еще по планерным слетам, которого он переманил к себе из авиапрома, предложил еще один вариант корабля на семь человек, но и его забраковали. В конце концов в этом необъявленном конкурсе победил Константин Петрович Феоктистов, предложивший летом 1959 года конструкцию, внешне похожую на «Север», но по размерам раза в полтора меньше, впрочем три космонавта и в таком корабле тоже могли разместиться. Расчеты и теоретические обоснования заняли около трех лет, и в начале 1962 года началось проектирование аппарата, которому суждено было стать в обозримой истории космонавтики самым долгоживущим космическим кораблем, – проектирование «Союза». Если же быть совсем точным, то проектировался не корабль, а целое семейство кораблей, похожих, как похожи родные братья, но каждый со своим телосложением и характером. Название «Союз» придумали позднее. В ОКБ корабль этот назывался 7К и имел три модификации; 7К-ОК – орбитальный для полетов вокруг Земли (вот он-то и стал известным нам «Союзом»); 7К-ЛОК – лунный орбитальный корабль (уже после смерти Королева его беспилотный вариант назовут «Зондом») и 7К-ЛК – лунный корабль (он не летал).
Таким образом, впервые в своей жизни Королев обогнал самого себя: корабль, который позволил бы космонавтам достичь Луны, уже проектировался, а ракеты, которая могла бы его туда отправить, еще не было.
Впрочем, Королев не считал, что для того, чтобы осуществить облет Луны, надо дожидаться, когда построят суперракету. По его мнению, такой полет можно было осуществить на уже имеющихся средствах. ОКБ Королева проектировало для армии боевую ракету на твердом топливе. А почему бы не сделать так: с помощью ракеты Р-7 поднять на орбиту корабль с
Сергей Павлович вызвал конструкторов твердотопливной ракеты, стал их «прощупывать». Доклады были путаные – вроде бы двигатель такой есть, но вроде бы его пока и нет. Главный был подчеркнуто официален – явный признак близкого и неминуемого разноса.
– Расскажу вам анекдот, – неожиданно сказал Королев. – Двадцатилетняя женщина, когда ее хотят познакомить с мужчиной, спрашивает: «Каков он?» Тридцатилетняя: «Кто он?». Сорокалетняя: «Где он?». Так вот я – сорокалетняя женщина, я спрашиваю: «Где он? Где двигатель?»
Вскоре выяснилось, что для выхода на лунную трассу требовалось пять твердотопливных ракет, которые надо было состыковать в космосе в этакую длинную «кишку», наверняка динамически неустойчивую и вообще ненадежную, не говоря уже о том, что при старте с орбиты к Луне возникали большие перегрузки. Короче, вариант был явно неудачный – так считали и сами конструкторы твердотопливной ракеты. Но Королев вдруг уперся, и лишь объединенные усилия Крюкова и Феоктистова – людей, которым Главный доверял, похоронили этот вариант.
Наиболее детально разрабатывалась система 7К+9К+11К. 7К – это космический корабль, который забрасывался на орбиту все той же ракетой Р-7. К нему, также с помощью «семерки», подстыковывался разгонный блок для вывода корабля на лунную траекторию – 9К. Для заправки всей этой системы топливом новые ракеты Р-7 доставляли туда космические танкеры ПК, которые тоже подстыковывались для перелива топлива. Опорожненные баки отбрасывались, заправленный разгонный блок стартовал с орбиты, облетал Луну и точно прицеливал корабль так, чтобы при возвращении к Земле он, с одной стороны, не пролетел мимо, а с другой – не зарылся с огромной скоростью в плотные слои атмосферы. Отцепившись от разгонного блока уже в окрестностях Земли, корабль должен был лишь задеть атмосферу, чиркануть по ней подобно плоскому камешку, брошенному ловкой мальчишеской рукой над тихой гладью воды. Это короткое касание снижало скорость примерно с 11 километров в секунду до 9, после чего уже можно было включать тормозные двигатели.
Когда заместитель Главного по испытаниям Леонид Александрович Воскресенский рассматривал эту схему, он молчал очень долго. Сидящий рядом Королев не подгонял, вопросы не задавал, ждал. Как и Королев, Воскресенский обладал невероятной технической интуицией. Только его интуиция была иного масштаба. У Королева она распространялась на проблемы общие, у Воскресенского – на частные. Если что-то не срабатывало во время испытаний, Воскресенский быстро определял, что и где отказало, и «вскрытие» почти всегда подтверждало его прогноз. У него был редкий дар: в любой машине, в любом механизме, приборе, электрической цепи он сразу видел самое слабое место. Но более того, когда эти машины, механизмы, приборы и цепи соединялись в некую общую систему и тем самым приобретали новое качество, он угадывал «ахиллесову пяту» уже всей этой системы, понимая сложную логику появления ее наиболее вероятного недуга при суммировании отдельных болячек. Королев знал и очень ценил это качество Воскресенского и теперь ждал, что тот скажет.
– Понимаешь, Сергей, – задумчиво сказал наконец Воскресенский, – на бумаге получается все очень красиво. Но как оно будет в жизни? Каждый отдельно взятый агрегат сомнений не вызывает, но все вместе... Чтобы только начать полет к Луне, надо провести четыре стыковки. А мы не провели еще ни одной, у нас нет стыковочного узла...
– Лев Вильницкий у Чертока делает узел, – перебил Королев.
Делает, – кивнул Леонид Александрович, – но еще не сделал, и как этот узел будет работать, мы не знаем. Дальше пойдем. Перелив. И не просто перелив, а перелив в невесомости. Может быть, ничего страшного и нет, допускаю, но мы этого тоже никогда не делали и не знаем...