Королев
Шрифт:
– Какие вы дали Титову рекомендации?
– Он их нашел сам, – ответил Яздовский. – Титов заметил, что если он не делает головой резких движений, то дискомфорт уменьшается. Других отклонений в организме нет.
– Не скрывает? Может, рядится в тогу ненужного мужества?
– Нет-нет. И по голосу, и по данным телеметрии все нормально. Ваши сомнения, Сергей Павлович, напрасны. Поверьте мне.
– Я вам верю, Владимир Иванович. Думаю, что через час можно отправляться на Волгу.
Ученые не спеша вышли, а Королевым, несмотря на оптимистическое завершение беседы, овладело еще большее беспокойство. «Впереди еще почти двенадцать кругосветных путешествий. А если где-то есть черта, за которую переходить нельзя?»
Каждый новый эксперимент в космосе Королев рассматривал с точки зрения далекой перспективы, которую он представлял яснее
Аккумулировав все разумные предложения, Королев приходил к окончательному выводу, подписывая документы. (Необоснованных отступлений от запроектированных инженерных решений по всем элементам конструкции не потерплю, – не раз говорил Сергей Павлович своему первому заместителю по ракетам В. П. Мишину. – Решение принято. Оно закон для всех. Дисциплина во всем должна быть железная".
Главный конструктор считал, что каждый новый эксперимент, каждый новый искусственный спутник Земли или межпланетный «путешественник», каждый следующий полет живого существа должны непременно быть значительным шагом вперед в познании космического пространства. А уж каждый полет человека в космос обязан приносить науке все новые сведения. Тем более что риск для космонавта всегда остается. «Как ясно у Циолковского: „Планета – колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели“, – очень верно, – часто думал Королев. – Но, встав из колыбели, человечество не может и не имеет права годами, как младенец, ходить неуверенно, спотыкаясь, бесконечно держась за руку матери. Нет, у нас таким пробным шагом стал только первый. И сделал его Гагарин. Титов же должен не только закрепить достигнутое Юрой, но и значительно продвинуться дальше. Иначе незачем лететь, пускать деньги на ветер. Не на ветер, – усмехнулся про себя, – в космос. А если неудача? Если какие-то непредвиденные обстоятельства? А ведь я боюсь, боюсь, может быть, больше, чем все другие. Разволновался, сердце дает себя знать, а уж пульс наверняка чаще, чем у Титова, надо взять себя в руки. Люди ценят меня, знают о моих деловых качествах, я это чувствую. Ракеты надежно стоят на страже Родины, как не гордиться ими! Ну а если... Нет, уже невозможно снять меня с должности Главного конструктора. А впрочем, как бы ни называли, лишь бы дело оставили. Но тогда труднее будет руководить коллективом. Да, в случае неполного выполнения программы у многих опустятся руки, да и злопыхатели сразу изо всех щелей по-вылезут, прихлопнут все эксперименты. Нет, коллектив у меня крепкий, не даст в обиду. Техника не подведет, я уверен. Только эта неизвестная науке невесомость. А если в организме Германа Степановича произойдут стойкие изменения и придется прервать полет? Тогда на дверях в космос надолго повесят замок...»
Первый в истории человечества длительный космический полет советского космонавта майора Германа Степановича Титова успешно завершился 7 августа. Корабль-спутник совершил более 17 оборотов вокруг земного шара в течение 25 часов 18 минут и пролетел свыше 700 тысяч километров.
...8 августа председатель Государственной комиссии Леонид Васильевич Смирнов созвал заседание. Почти двухчасовое сообщение космонавта-два о полете ученые и специалисты слушали с необычайным интересом и вниманием. Он подробно рассказал о влиянии на него невесомости, о некотором дискомфорте, однако, не помешавшем ему внимательно следить за показаниями приборов, вести визуальные наблюдения, в нужное время брать на себя управление кораблем «Восток», послушным на всех режимах.
К заседанию комиссии подготовили фотоснимки Земли, сделанные Титовым через иллюминатор корабля.
– Вот так выглядит наша планета с высоты двести пятьдесят и триста километров. Очень красивая, – восхищался Титов, передавая аудитории несколько цветных фотоснимков.
Все собравшиеся с нескрываемым любопытством просмотрели эти уникальные снимки Земли, самые первые, сделанные из космоса. То тут то там раздавались возгласы:
– Смотрите, как четко просматривается на горизонте кривизна нашей планеты.
– А краски какие превосходные. Голубая голубень...
– Белые облака, словно
– Может, стоит опубликовать эти снимки в газетах?
– Пожалуй, лучше в журналах. Там есть возможность дать их в цвете, – посоветовал Королев.
На этом и порешили. Потом Герману Титову задали еще десяток вопросов, самых разнообразных. Заканчивая заседания Госкомиссии, С. П. Королев, подробно разобрав техническую сторону полета, сделал вывод:
– Вся научная программа, заданная космонавту, выполнена им полностью. Думаю, что это и есть лучшее доказательство того, что невесомость не так уже страшна. Сокровищница человеческих знаний пополнилась новым, принципиально новым фактором. Человек может жить и работать в космосе. Я бы назвал это открытием века. Полное сохранение работоспособности человека на протяжении более чем суточного пребывания за пределами Земли – таков основной и самый важный итог полета.
«Открытием века» назвали 25-часовой полет Германа Титова и виднейшие ученые планеты. Этот эксперимент вселил уверенность, что космическое пространство может стать сферой приложения рук и разума человека.
«Космические сутки» Германа Титова стали возможны только благодаря настойчивости Сергея Павловича. Эту настойчивость, твердость характера он проявлял ужо не раз – строя планер необычной конструкции, доказывая необходимость орбитального, а но баллистического полета человека в космос, отказываясь от почти готовой ракеты, осознав ее бесперспективность. В этом оказалась широта научных взглядов Королева, ясное, глубокое видение будущего космонавтики. В определении кардинальных проблем Королеву помогали «смелая фантазия, огромные знания, неистребимый оптимизм и разумная осторожность», – так считали сподвижники С. П. Королева.
Многие в тот год полагали, что Сергей Павлович осуществил все свои самые сокровенные планы. И только лучшие друзья, ближайшие соратники знали, что Королев надеется воплотить в жизнь идеи своих учителей К. Э. Циолковского и Ф. А. Цандера и послать космический корабль на Луну, Марс. Главный все чаще вспоминал, что Константин Эдуардович мечтал о космической трассе «Калуга – Марс», а Фридрих Артурович каждое утро, придя в ГИРД, приветствовал сослуживцев словами: «Вперед, на Марс!»
В ОКБ шло проектирование беспилотной станции «Марс», ее запуск рассчитывали осуществить в конце 1962 года. Все работы, как всегда, контролировал Славный. Часто заходил к разработчикам и, желая поднять им настроение, если что-то не получалось, рассказывал:
– Вы наверняка слышали о Марсе и его спутниках Фобосе и Деймосе. Существует гипотеза, будто они полые внутри, а значит спутники – искусственные. Если она верна, стало быть, на Марсе некогда существовала высокая цивилизация, и остатки ее, по всей видимости, сохранились. Человек должен там побывать.
– Это невозможно, Сергей Павлович! – обязательно сомневался кто-то.
– Не переношу слова «невозможно». Мы с вами работаем в таких областях, где оно должно быть запрещено. Ведь оно только мешает делу, но ничего не объясняет. Достигнуть Марса, высадиться на его поверхность и благополучно вернуться – это сложнейшая научно-техническая задача, содержащая тысячи трудных частных задач. Очень хочется установить, действительно ли спутники Марса – полые. Такую задачу сейчас решить можно даже автоматами. Вы представьте, что нас может ожидать на Марсе, если спутники в самом деле искусственно созданные тела... 7
7
Советские и американские ученые посылали вслед за Королевым не одну станцию к Марсу и на Марс. Однако ответ, была ли жизнь на планете, не получен. Гипотеза же об искусственном спутнике не подтвердилась.
– Одно дело, Сергей Павлович, послать автоматическую станцию весом меньше тонны, над которой мы сейчас работаем, другое – сложнейший робот, а тем более пилотируемую лабораторию, и с ее помощью провести исследования, о которых вы говорите, – возражал кто-то.
– Да, понадобится новая мощная ракета. Пока есть только эскизные проработки. Нет необходимых двигателей, но они будут. Марс потребует кораблей весом в сто и более тонн. Но все это будет. Я твердо убежден. А пока используем испытанную «Молнию». Думаю, что впряженные в нее шестьдесят миллионов лошадиных сил доставят наши первые «Марсы» к месту назначения. Но пока все дальнейшее только мечты.