Королев
Шрифт:
Итогом работы конференции явилось решение построить экспериментальный ракетоплан – своеобразную летающую лабораторию для проведения научно-технических исследований. Сергей Павлович радовался – ведь это уже прямой путь к созданию реактивного самолета.
Всесоюзная конференция по применению ракетных аппаратов явилась первой в мире, на которой столь широко были исследованы и намечены меры «текущего практического развития ракетной техники».
После конференции Сергея Павловича не покидала надежда, что РНИИ вплотную займется ракетопланом.
Все эти дни он еще и еще раз просматривал
Раздался телефонный звонок. Сняв трубку, Сергей Павлович услышал взволнованный радостный голос матери:
– Не задерживайся, Сергей... У нас тут такие дела!
– Ксана!
– Такой тебе подарок. Дочь, дочь! Беги ищи цветы. Я сейчас позвоню Григорию Михайловичу. Поздравлю и его.
Ксана очень нравилась Марии Николаевне и ее мужу, и появление внучки словно вернуло им молодость.
В кабинет вошел Тихонравов с листом ватмана.
– Сергей Павлович, есть одна мыслишка к твоему СК-9...
– Никаких мыслишек! Никаких! Даже очень великих, – закричал Королев.
– Что с тобой?
– Я отец. Ты можешь это понять? Поздравь меня. Дочь, дочь!
– Вот оно что! Рад, поздравляю. Мои сердечные поздравления Ксении Максимилиановне. Я пойду. И ты иди, и бегом.
– Чудно как-то, я – отец, – рассмеялся Королев, когда ушел Тихонравов. Надев легкое пальто, шляпу, проверил, есть ли деньги на цветы, вышел из НИИ.
Сергей не находил себе места от счастья. Он так долго ждал этого дня. Увидев первый раз лицо дочурки, смуглое, с темными, как у него, глазами и черной ниточкой бровей на лбу, Сергей засиял: «Моя, королевская порода». Назвали дочь Наташей. В эти дни он часто думал, что вот так, наверное, двадцать восемь лет назад стоял возле него его отец, радовался, как он. А может, нет? И однажды Сергей сказал матери:
– Жаль, так рано умер мой отец...
– Раяо?! Ему было больше пятидесяти...
– Как? – удивленно воскликнул Сергей, не поверя тому, что услышал. – Ты же говорила мне... Мне было всего три года, когда он... Я никогда не видел даже его фотокарточки, – с нескрываемой горечью сказал сын и, взглянув на мать, бросил: – Ты несправедливо жестока ко мне. Несправедливо!
– Что ты понимаешь в жизни? Что?
Лето и осень 1935 года оказались для С. П. Королева очень напряженными. Его назначили начальником сектора крылатых ракет. Полным ходом шли пуски первых экспериментальных жидкостных ракет, а также ракет с пороховым двигателем, которые конструировал молодой инженер Михаил Дрязгов. Сергей Павлович руководил этими работами, рассчитывал получить важные данные по баллистике, без которых нельзя было вплотную приступить к проектированию зенитных управляемых ракет. В это же время Королев готовился к участию в XII планерных состязаниях в Коктебеле, которые намечались на вторую половину сентября. Двухместный пла нер СК-9, построенный на заводе Оооавиахима, им уже облетан. Но Сергей Павлович решил, что контрольным экзаменом для его детища станет полет на буксире из Москвы в
17 сентября накануне отлета в Коктебель С. П. Королев, как всегда, пришел в РНИИ. В коридоре института его встретил молодой сотрудник Арвид Палло и дал прочитать тазету.
Королев увидел письмо К. Э. Циолковского ЦК ВКП (б), Сталину. Сергей Павлович быстро пробежал глазами газетные строки. «Все свои труды по авиации, ракетоплаванию и межпланетным сообщениям передаю Партии большевиков и Советской власти – подлинным руководителям прогресса человеческой культуры, – писал Константин Эдуардович. – Уверен, что они успешно закончат эти труды...»
И. В. Сталин в ответе Циолковскому назвал его «знаменитым деятелем науки», поблагодарил за письмо, «полное доверия к Партии большевиков и Советской власти», пожелал «здоровья и дальнейшей плодотворной работы на пользу трудящихся».
«Признавая заслуги Константина Эдуардовича, – подумал Королев, – партия тем самым еще раз доказала, что считает полезными для Родины– все его идеи, в том числе по авиации и ракетоплаванию. А мы – ученики Циолковского. Ответ товарища Сталина Константину Эдуардовичу и нам замечательная поддержка».
Но тут в самом конце полосы Сергей Павлович увидел сообщение из Калуги. «Состояние К. Э. Циолковского продолжает ухудшаться».
«Ничего, – подумал Королев, – сейчас к Константину Эдуардовичу приедут лучшие врачи. Не дадуг умереть».
19 сентября СК-9, буксируемый самолетом, поднялся в небо и взял курс на Крым. На второй день после небольшой остановки в Кривом Роге для уточнения маршрута планер приземлился в Коктебеле.
Планер поставили на указанное место. Конструктор решил еще раз осмотреть его – проверить, как он перенес перелет. От дела его оторвал твердый голос: «Чья машина?» Королев увидел перед собой высокого человека в кожаном пальто и сразу узнал в нем начальника слета Леонида Григорьевича Минова – известного летчика, одного из организаторов парашютного движения страны, к тому же увлекающегося планеризмом. Каждую машину он осматривал сам.
– Королев, – представился Сергей Павлович. – Инженер Реактивного института.
– Это на вашем планере Степанченок делал «мертвую петлю», если я не ошибаюсь?
– Да, на СК-3, товарищ Минов. Начальник планерного слета прошелся вокруг СК-9, оценивающе осмотрел его и спросил:
– Какова нагрузка на крыло?
– Немногим меньше двадцати одного килограмма на квадратный метр.
– Взлетный вес?
– Шестьсот килограммов.
Еще раз внимательно осмотрев СК-9 и оставшись довольным,спросил:
– Сколько занял перелет из Москвы?
– Около двенадцати летных часов.
– Серьезное испытание, – помолчал, а потом с горечью сказал: – Слышали? Константин Эдуардович умер. Вот газета. Вчера в 22 часа 34 минуты.
Не в силах вымолвить ни слова, Королев протянул руку к газете. Он долго, не отрываясь, смотрел на траурную рамку, не мог простить себе, что не побывал еще раз у Константина Эдуардовича, не поговорил с ним, не посоветовался. А сколько вопросов... И на них мог ответить только он.