Королева Алиенора, неверная жена

Маривонн Микель

Тереза, которая не могла скрыть своего нетерпения всю дорогу, вызывала беспокойство у Алиеноры: ведь ее дочь останется под покровительством этой женщины. Королева решила забрать дочь, если с ней хоть на короткий период будут грубы. Тереза из страха перед властью Генриха Плантагенета мало-помалу меняет свою позицию. Не полагается раздражать супругу или дочь… Эскорт едет шагом, мужчинам и лошадям жарко, всем хочется пить. Они предпочли бы сопровождать регента, молодого короля, послов пограничной области. Эти три женщины им были не интересны. Что касается трубадуров, то не было слышно ни их пения, ни свиста. Эрменгарда не собирается компрометировать себя связью с Пейре после его злоключений в Пюивере. Алиенора ищет глазами Бернарта. Он ведет себя очень скромно. Она держит любовника на расстоянии,

считая его слишком настойчивым в проявлении страсти к ней на глазах у принцев и легатов. Однако опасается, что разочаровала его. Время идет, и, как раньше в Пуатье, час расставания неизбежен. Поэтому кавалькада приезжает в замок Сория в полном молчании. После короткого отдыха, налюбовавшись ущельем Дуро, три женщины направляются к монастырь Сан-Хуан де Дуэро, чья внутренняя галерея с ее готическими арками им показалась очень изящной. Дамы направляются в Калатанасор.

При выезде из города кавалькада замедлила ход. Эрменгарда поняла: что-то не так. Она пустилась галопом, посоветовав Алиеноре продолжать путь и не останавливаться. Алиенора думает о судьбе Патриса де Солсбери. Послышался неясный шум, но это не звук оружия. Королева отделяется от эскорта, поскольку на ходу слышит что-то о нападении мавров. Она поворачивает на дорогу на Тарасону в сопровождении двух охранников. Ее замечает Бернарт и тоже вырывается вперед. Через полчаса он догоняет Алиенору. Догадавшись, что трубадур едет вслед, она замедляет галоп. Может, наконец, они останутся одни? Влюбленные скачут рядом, не говоря ни слова; охранники следят за передвижением на дороге. По-видимому, их не преследуют, но Алиенора настолько обеспокоена, что направляется на кратчайшую проселочную дорогу, и всадники скрываются. Они на другом склоне заросшей лесом горы. Пора остановиться. Изо рта коней капает белая пена, конь Бернарта продолжает скакать галопом, дрожа и издавая громкое ржание. Алиенора опасается, как бы он не скинул своего седока. Она оставляет своих охранников за часовых, предупреждает, что при малейшей опасности протрубит в рог, затем пришпоривает своего коня, чтобы догнать обезумевшее животное. Всадники проезжают по узкой тропинке, карабкаются по склонам, снова спускаются и выезжают на просторное место, откуда открывается прекрасный вид на горные хребты и ущелье Дуро внизу. Ослепленный ярким светом, конь Бернарта останавливается.

Алиенора спрыгивает на землю, берет в руки повод разгоряченного коня и привязывает его к дереву, предварительно напоив измученных животных. Бернарт тоже хочет пить. Она делится водой из своей фляги и осматривается. Пожелтевшая трава примята под их ногами. Две хижины, сложенные из сухого камня, с черепичными крышами кажутся им знаком провидения. Деревянная дверь открывается со скрипом, поддавшись усилиям Бернарта. Внутри довольно чисто. Без сомнения, это хижина пастуха; внутри свежий, пахнущий травами воздух. Любовники смотрят друг на друга, как будто впервые видят. В царящей вокруг тишине слышны трели соловья. Бернарт ему подражает. Песня — ответ; песня — ответ. Алиенора ощущает сильные ароматы. Дикий кастильский лен с голубыми цветами растет перед дверью. Медленно, но решительно Бернарт приближается к своей королеве, снимает головной убор, развязывает ленту у подбородка, волосы Алиеноры рассыпаются по плечам.

— Самые прекрасные в мире волосы, волосы Евы, которая впервые пережила искушение, принадлежат моей Ленор, их у меня отняли. Ты, лесной соловей, мне их вернул.

Алиенора смеется, и все ее горести улетучиваются. Она отправляется искать шишки пинии, чтобы извлечь из них семя, грызет эти маленькие семена, которые так ценятся в кулинарии. Ее пальцы перемазаны растительным соком. Бернарт подметает утоптанный земляной пол их убежища, затем собирает траву для подстилки и строит алтарь из старого чурбана. Белые клематисы, обвитые вокруг оливкового дерева, издают аромат, он срывает цветы и кладет в хижине. Наконец, подходит к Алиеноре и предлагает ей отдохнуть.

Она не возражает, ее страсть обостряется от ожидания. Бернарт берет два куска замечательной сосновой коры, на которых потом вырезает их имена. Оба куска кладет рядом. По старому ирландскому обычаю в праздник друидов Са-майн [168] ,

с которого отсчитывают начало нового года, на табличках пишут стихи, пожелания, прославляют любовь и времена года. Говорят, что эти таблички обладают властью сближать влюбленных, привязывают друг к другу.

— Бог меня простит, что я так тебя люблю, — шепчет он. — Алиенора, хочешь выйти за меня замуж?

168

Christian J. Gugonmanch. Les druids. Ed. F. Denury, Rennes, Ouest-France l’Editions, 1986.

У нее пропадает голос. Прежде чем собраться с мыслями, Бернарт берет гирлянду клематисов и обвязывает ее вокруг волос возлюбленной, спуская цветы на плечи.

— Господь, мы умоляем о Твоем снисхождении. Мы связаны священной клятвой и обращаем к Тебе нашу молитву. Алиенора и я, мы, Твои создания, слепленные Тобой из одной и той же глины. Ты предпочел сделать ее королевой, а меня сыном деревенского жителя. Однако мы были созданы друг для друга. Прими нас как супругов в лучший мир, где мы не сможем согрешить перед Тобой.

Почти рыдая, он добавляет:

— Она — сама музыка, а я музыкант. Она любила, была предана, а я люблю ее всю жизнь.

Он протягивает руку Алиеноре, чтобы ее приподнять:

— Хочешь ли ты стать моей тайной супругой?

Она соглашается; Бернарт сплетает два обручальных кольца из ароматных трав, одно из них он надевает ей на палец, а другое королева надевает ему. Затем он долго держит ее в объятиях.

— Я хотела бы принадлежать тебе, — говорит она, — но без брака.

— Пусть будет так, — отвечает Бернарт, — но здесь ты будешь моей.

Он нежно кладет королеву на ложе из пахучих трав и, расшнуровав корсаж, обнажает прекрасное тело, которое столько раз дарило жизнь, покрывает его страстными поцелуями, под которыми женщина трепещет. Он обращается с ней словно с новобрачной, поглотив ее своим телом. Алиенора снова оказывается во власти страсти милого трубадура, который наполнил ее счастьем в темном подземелье в Пуатье. Проснувшись в полдень, влюбленные с сожалением покидают свою хижину. Когда они собираются закрыть за собой дверь, порыв ветра поднимает таблички на импровизированный алтарь и соединяет их. Пораженные любовники переглядываются и снова долго, очень долго обнимают друг друга.

— Алиенора, теперь ты навеки моя, — говорит Бернарт. — Наши судьбы спаяны друг с другом.

Эрменгарда не была за пределами Сории. Ей не позволили войска, перегородившие мост и нанятые королем Арагона, правда скорее готовые предать его, чем следовать за ним. Она оставила их вокруг Терезы де Лара, ожидая, когда вмешается регент, потом внезапно повернула и отправилась искать Алиенору. Она беспокоилась за охрану новобрачных, не нашла свою кузину, но обнаружила ее стражников, которые, в свою очередь, заблудились. Эрменгарда вернулась в Тарасону. Предупредила регента, чтобы он отменил отъезд молодого Альфонса и маленькой Алиеноры. Ей ответили, что семейство де Лара не намерено терпеть, чтобы им руководила женщина. Эрменгарда, оскорбленная, удалилась, нигде не показывалась и ждала возвращения Алиеноры. Та появилась на следующий день жива-здорова, ликующая и жизнерадостная. Эрменгарда находит возможность поговорить с ней наедине, жалуется на бессердечие и грубость де Лара и сообщает о своем намерении вернуться в Нарбонну. Алиенора не может ей помешать.

— Хорошенько выбери охрану для маленькой Алиеноры. К счастью, молодой Альфонс произвел на меня хорошее впечатление. Кастилия, такая прекрасная, была моей неудачей.

Готовая заплакать, она приказывает седлать своего коня. Однако не может уклониться от правил протокола. Ей приходится ехать с двором до Бургоса и вести беседы с архиепископом Бордо, будучи в курсе его недавнего сближения с Раймундом V Тулузским. Но тулузец — и Эрменгарде это известно — недавно совершил добрый поступок, несмотря на двуличие. Во время пребывания в Арле вместе с Барбароссой он согласился на пожертвование в пользу госпиталя Святого Иакова в Иерусалиме в ответ на предложение епископа Вивьера, Раймонда.