Королева Бедлама
Шрифт:
— В молочной. — В углах губ Полларда мелькнула улыбочка и тут же исчезла. — Я так понимаю, что все молоко в вашем распоряжении?
— Это была молочная. Сейчас там… — Но тут он решил бросить расшаркиваться: — Так какое дело вы хотели обсудить? — Он обернулся к миссис Деверик: — В личном разговоре?
— А, да. — Поллард полез в карман сюртука и вытащил конверт. — Ваши вопросы к миссис Деверик. Она желает ответить на них в моем присутствии.
Мэтью не сводил глаз с вдовы:
— Мадам, вам необходим адвокат, чтобы ответить на несколько простых вопросов?
— Я
— В данном случае от кого защита? От меня?
— Мистер Корбетт, давайте проясним ситуацию, что будет нам всем на благо. Так вот, я бы обязательно присутствовал, если бы миссис Деверик должна была отвечать на подобные вопросы перед главным констеблем Лиллехорном или любым магистратом. Тем более я должен присутствовать, если их задает клерк — каким бы разумным и многообещающим ни казался он моей клиентке. И еще раз прошу простить меня, миссис Деверик, но я должен повторить свое возражение: все это соглашение — фарс. Что может этот юноша выяснить такого, что опытные профессионалы…
— Возражение выслушано, — перебила миссис Деверик. — Теперь закройте свою винную бочку и сидите тихо. Молчанием вы свой гонорар отработаете не хуже, чем трескотней. — Она взяла у него из руки конверт, а Поллард испустил тихий шипящий звук сквозь зубы. В карих глазах блеснуло и понимание поражения, и презрение. — Я решила ничего не сообщать письменно, — обратилась она к Мэтью, вынимая письмо из конверта. — По совету моего адвоката. Особенно о том, что касается моих мыслей по поводу… — Она запнулась, будто заставляя себя произнести эти имена: — Доктора Джулиуса Годвина и мистера Эбена Осли.
— Хорошо, — согласился Мэтью. — Ничего письменного.
— Я отвечу на ваши вопросы в том порядке, в котором они были заданы. Первый — относительно каких-либо обсуждений деловых вопросов между мной и мистером Девериком: никаких. Как я уже вам говорила, о делах Пеннфорд не говорил со мной никогда. От меня требовалось вести дом, воспитывать сыновей и вести себя так, как положено жене. Я его о делах никогда не спрашивала: это не моя забота. Вопрос второй: о каких-либо недавних поездках Пеннфорда, деловых или же развлекательных.
Мэтью слушал, хотя у него было подозрение, что все это ему ничего не даст. Стучали внизу лошадиные копыта, и Мэтью начал думать, как приятно будет сесть в горячую ванну.
— Недавно — я полагаю, вы имели в виду за последние полгода, — продолжала миссис Деверик. — На это тоже будет ответ: никаких. Пеннфорд старался избегать поездок, поскольку имел трудности с пищеварением.
— Нет нужды сообщать подробности, мадам, — подал голос Поллард.
Она бросила на него уничтожающий взгляд:
— Будете выставлять счет за количество слов?
— А в менее недавнее время? Например, в пределах года? — спросил Мэтью.
— Расширяете вопросы? — упрекнул его Поллард.
— В пределах года или около того ответ будет тот же, — сказала вдова. — Никаких.
Мэтью кивнул и почесал зудящий подбородок.
Миссис Деверик положила
— Третий вопрос, наиболее омерзительный, касается моего отвращения к вашему упоминанию этих двоих людей в связи с моим покойным мужем. Я заявляю категорически и перед лицом Бога Всемогущего, что Пеннфорд не имел никаких дел ни с доктором Годвином, ни с Эбеном Осли. Они недостойны были бы Пеннфорду сапоги чистить. — Она повернулась к Полларду, который собрался было возразить против последней ненужной детали, и ткнула пальцем почти ему в лицо: — Молчите!
Мэтью подождал, пока Поллард снова сел, как обмякшее соломенное чучело, и только потом продолжил разговор:
— Насколько я понимаю, мадам, доктор Годвин пользовался безукоризненной репутацией. Пусть даже он был врачом для дам из заведения Полли Блоссом. В конце концов, какой-то врач должен был эту работу делать?
— Да, но Джулиус Годвин слишком эту работу любил. Он практически жил там последние годы. Стал жалким пьяницей и почти сумасшедшим, все время проводил с теми, кого вы так великодушно и глупо назвали «дамами». Они демоны в облике женщин, и я молю Бога, чтобы дал мне увидеть до моего последнего вздоха, как Полли Блоссом бросят на судно, словно груду тряпья, и вышлют из этих колоний.
— Держим свои эмоции при себе, — посоветовал Поллард. Она его игнорировала.
— Терпеть не могу слабых мужчин, сэр, — сказала она Мэтью, и лицо ее чуть не перекосилось отвращением. — В те двери слабые мужчины и входят. Вы меня спрашиваете, почему я презираю Джулиуса Годвина — я вам отвечаю. К его услугам были многие достойные — и вполне красивые — вдовы, но он предпочел уйти к этим шлюхам. Пеннфорд мне говорил, что Годвин болен, и вот почему он пьет и тратит свои… свои силы на этих грязных созданий.
— Болен? — Мэтью уже не думал о ванне, мозг его лихорадочно работал, искал. — Вы хотите сказать, душевно?
— Я хочу сказать, что он давным-давно мог бы жениться, но он сам себя выбросил на помойку. Я вспоминаю, что, когда доктор Годвин сюда приехал, это был отличный уважающий себя врач. Порядочный человек. Приехал из Лондона, чтобы начать все сначала. И все у него было в порядке, пока не убила его собственная слабость.
— Мне казалось, что его убил Маскер, — вставил Мэтью.
— Маскер закончил работу, которую начала слабость Годвина, — был ответ. — Не знаю, может быть, Маскер — маньяк, возмущенный тем, где доктор Годвин раскладывал свои грязные инструменты.
Мэтью не стал уточнять. Поллард глядел с безразличным видом на корабли, карета приближалась к Большим Докам. Мэтью подумал, что Поллард, быть может, гадает сейчас: известно ли миссис Деверик, что один из ее адвокатов — такой же обожатель шлюх, как покойный Годвин? Похоже, что высший класс собрал у себя все деньги, а низший класс — вроде вдовы Шервин — все знания. Но конечно, если верить Григсби, многие клиенты Полли Блоссом проживают на Голден-хилл.
Мэтью подался вперед:
— Вы говорили, что доктор Годвин приехал из Лондона начать все сначала. Когда это было?