Королева белых мышек
Шрифт:
– Так вы на меня зла не держите?
– Даже и не думала.
– Ой, а вы меня вчера про Лидию Ромуальдовну спрашивали? Я после вашего звонка долго заснуть не могла, лежала, в голове прокручивала, кто же такая эта Лидия Ромуальдовна. А потом вспомнила. Верно! Есть у меня клиентка с таким именем.
– Клиентка? А вы кто?
– Парикмахер.
– Очень приятно, – обрадовалась Мариша. – Вы-то мне и нужны.
– Я? А зачем я вам?
– Лидия Ромуальдовна куда-то запропастилась. Уже третий день ее нет дома. Мы очень волнуемся.
– Погодите,
– Да. Сын в порядке. Но хочет видеть маму. И он не знает, куда она делась.
– И еще женщина какая-то с ними жила, Лидия говорила, что прислугу держит. Может, она в курсе?
– О ней потом. Сначала вы скажите, знаете или нет, куда могла исчезнуть Лидия?
– Нет, я не знаю, – сказала парикмахерша. – Я про Лидию вообще мало что знаю. Ее ко мне Иришка привела. Только ради нее я Лидию и взяла.
– Почему?
– Ну, знаете, бывают клиентки, как сядут в кресло, так всю жизнь тебе, начиная с пеленок, расскажут, свои в доску, а вот Лидия не такая.
– Скрытная?
– Я бы сказала, высокомерная. Со знакомыми своими по телефону она очень даже ласково беседовала. И словоохотлива бывала, и приветлива. А мне кивнет, сядет и молчит. Ирина совсем не такая. С ней всегда поболтать можно, свой человек. А вот Лидия никогда попросту с человеком не поговорит. Только если что-то ей в моей работе не понравится, скажет. Ну, спросишь, как дела, как сыночек, хорошо, ответит. Вот, собственно, и все общение.
– Вот вы сказали, что она со знакомыми по телефону беседовала. А с кем конкретно?
– Ой, да разве же такое упомнишь! Вот мужчина у нее был. Правда, давно ли появился, не знаю. Но в последний раз она у меня неделю назад была, стрижка, укладка. Потом к маникюрше нашей перешла. И тут он ей как раз позвонил. Сержем его зовут.
Серж! Снова он! Маришу как по сердцу полоснуло.
– И о чем они говорили? Он ее куда-нибудь звал?
– Приглашал. Она отнекивалась, но мне показалось, что больше из кокетства. Так-то ей льстило, конечно, что у нее поклонник появился. Что и говорить, какая бы она ни была ледяная, а одной куковать тоже невесело. Что она все с мальчиком да с домработницей, разве это нормальная жизнь? Если она пропала, может, с любовником куда укатила?
Мариша не знала, что ей ответить. С одной стороны, конечно, поведение Лидии не укладывалось у Мариши в голове. Как это взять и бросить Володю на произвол судьбы? А с другой стороны, как знать, вдруг Лидии все ее заботы и обязанности до того осточертели, что она решилась кинуться в объятия любовника, позабыв все на свете?
Лидия ведь не могла предугадать бегства Светланы. Небось договорилась с домработницей, чтобы та приглядывала за Володей, кормила его, заботилась о нем. А сама на несколько дней сбежала к этому Сержу.
Но с другой стороны, Серж не скрывал, что женат. А женатым мужчинам свойственно проводить вечера и ночи в семье. Иначе они рискуют из категории женатых
И если Серж вечерами возвращался к жене, то где же это время проводила Лидия? Почему же она не вернулась к Володе?
Нет, что-то подсказывало Марише: вряд ли Лидия загуляла с любовником. Не такой был характер у этой женщины, чтобы ради мужчины бросить все и очертя голову ринуться в омут любовной страсти.
И Мариша уставилась на последний из имеющихся у нее телефонных номеров. Ну, либо пан, либо пропал. Пока что Марише не везло, но она возлагала на этот номер большие надежды.
Пока Мариша тыкала по кнопочкам телефона, азартно хрустела орешками и думала, выгорит у нее это дельце или нет, в школьном гардеробе интересные события развивались…
Серафима Никитична – дама, ответственная за порядок в гардеробе, сидела на своем стуле и читала газету. Она от души наслаждалась временным затишьем, которое взрывалось на переменах криками, свистом и беготней. Всю эту свистопляску Серафима Никитична наблюдала изо дня в день на протяжении вот уже почти пятнадцати лет. И она знала, пока есть возможность отдышаться, надо ею воспользоваться. Скоро опять перемена, и тогда Серафиме Никитичне придется попотеть, чтобы заставить сорванцов вести себя более-менее прилично в стенах школы.
Елена Николаевна стояла в таких случаях на воротах в сам гардероб, своей впалой старческой грудью защищая подступы к нему и не позволяя ребятишкам заскакивать туда больше чем по шесть человек. Именно эта порция была определена ею раз и навсегда и изменению не подлежала. За большим количеством школьников пожилой женщине было просто не уследить. Дети были такими проворными, что у бедной складывалось впечатление, что она запустила в гардероб не шесть, а все шестнадцать человек. Она зачастую справлялась из последних сил.
И совсем не завидовала Серафиме Никитичне, которой приходилось контролировать все остальное пространство. А та для своих шестидесяти пяти годочков справлялась с работой неплохо. Дети побаивались ее громкого голоса, и если по школьным лестницам, находящимся вне досягаемости Серафимы Никитичны, они носились сломя голову, то в гардеробе старались умерить шаг до вполне пристойного.
Эти две уважаемые пожилые дамы и были оплотом школьной дисциплины. Вовсе не директор и не завуч, как можно было подумать. Именно этих дам первыми видели дети, входя утром в школу. И их же дети видели после занятий, уходя из школы домой. Это был волшебный миг для Серафимы Никитичны и Елены Николаевны, когда последний ученик покидал здание, а значит, и им тоже можно было отчаливать.