Королева четырёх частей света
Шрифт:
Поскольку мать Инес занимала в доме Баррето привилегированное положение — была главной кормилицей детей, — а сама она с детства дружила с Исабель, Инес была защищена от грубости и дурного обращения... по идее.
Она была недоверчива, скрытна, со странной улыбкой. Какая-то твёрдость присутствовала в её взгляде. На лице, казалось, хранилась вся память её народа. И отражалась его печаль.
Впрочем, у неё была одна особенность, отличавшая Инес от соплеменниц; Лоренсо обращал на это внимание и вечно подшучивал над ней. Он всюду говорил: никто-де не видел в
Они обе всегда были заодно, но не поверяли друг другу тайн — ни та ни другая. В узах, которые связывали их, было что-то инстинктивное, детское, не передаваемое словами.
Сейчас Инес была гораздо разговорчивей обычного.
— Я сказала только то, мамита, что вы сейчас слышали, а увидеть не хотите. Дон Лоренсо...
— При чём тут дон Лоренсо?
Инес не отвечала.
— Я тебе велела...
Исабель отбросила книгу, нахмурилась и пристально посмотрела на служанку:
— Что общего между доньей Эльвирой и доном Лоренсо?
Она задавала вопрос, но уже знала ответ.
— Этого только не хватало! — воскликнула она. — Как будто всё остальное в порядке! Вот только этого и не хватало, — в отчаянье повторила Исабель. — Мой брат... с моими дамами!
Инес опять промолчала.
— Когда?
— В ту ночь, когда мы так веселились — когда его светлость сказал, что мы приплыли.
Две недели назад.
И в самом деле, после открытия Маркиз Эльвира была на себя не похожа.
Теперь Исабель припоминала, с каким мрачным видом её чтица, от природы довольно благодушная, сидела за столом, когда писала. С каким трудом Эльвира воспринимала её диктовку. Как много делала грамматических ошибок, пропускала слова... Исабель отнесла такое невнимание за счёт качки да ещё сожаления о невозможности получить причастие, про что постоянно говорила Эльвира.
Теперь она поняла то, чего не увидела и не почуяла: Эльвира была печальна. Хуже того: еле сдерживалась, чтобы не расплакаться при ней...
А всё остальное время — плакала.
— Лоренсо? А я думала, донья Эльвира была безумно влюблена в лейтенанта Хуана Буитраго?
— И сейчас влюблена.
Инес не сразу решилась докончить:
— Ей некуда было деваться от дона Лоренсо.
По лицу Исабель сразу стало понятно, какой удар ей нанесён. Она попыталась смягчить его:
— О чём ты мне толкуешь, Инес? Что в ту ночь, когда вахтенный увидел землю, дон Лоренсо с ней слишком вольно пошалил?
— Вы можете понимать как хотите, мамита... Он её встретил одну, в темноте, без вашей защиты. И он был пьян, как все люди на корабле. От радости и от вина...
— Врёшь!
— Я их видела.
— Видела? А почему не закричала? Почему не позвала меня?
— Вы были на балконе с его сиятельством. А беда уже случилась.
— Не может быть! Лоренсо не Херонимо... Лоренсо не нужно брать женщин силой. Он красив. Он любезен. Может иметь какую захочет служанку, любую рабыню — ты это сама говоришь. Да ещё дочек и жён колонистов. Потому что они все в него влюблены!
— Ваш брат, мамита, привык ни в чём себе не отказывать. Он поступил с ней так же, как со всеми нами. То есть как поступают с индианками.
— Пусть только донья Эльвира посмеет повторить эту басню при мне! Да она хочет за него выскочить замуж!
— Боюсь, вам и вправду придётся как можно скорей выдать её.
— Ступай за ней. И проси дона Лоренсо прийти сюда ко мне.
— Это правда! правда! правда! — рыдала девушка, припав к ногам аделантады.
Исабель сидела в единственном в каюте кресле. Она попыталась поднять компаньонку:
— Успокойтесь, донья Эльвира, успокойтесь, я вам верю.
Лоренсо, стоявший тут же, звонко расхохотался от всего сердца:
— Вот тут, дорогая сестра, ты не права. Твоя чтица принимает желаемое за действительное. Я её не трогал.
Исабель уже пришла в себя. Она посмотрела на брата. Легкомысленный. Прелестный. Великолепный...
— Тебя видела Инес! — сказала она ему в обвинение.
— Индианка?
— Я ей во всём доверяю.
— Ты с ума сошла, сеньора аделантада. Позволяешь себе сомневаться в моём слове? Против слова индианки?
— И слова доньи Эльвиры Лосано, дочери алькальда дона Санчо де Айялы и доньи Марии Лосано, внучки...
— Против слова женщины! Их присяга ничего не стоит.
Исабель испепелила брата взглядом.
— Короче, Лоренсо, ты не собираешься покрыть бесчестье доньи Эльвиры и жениться на ней?
— Говорю же тебе, что я её не трогал! Принимая во внимание, что я не люблю эту барышню, а барышня не любит меня, зачем мне на ней жениться? Я не Лопе де Вега, чтобы мне подсовывали первую же порченную девицу!
Намёк на бесчестье Марианны и её брак с человеком, которого Альваро в уплату за снисхождение пришлось назначить адмиралом, довершила безобразие этой сцены. И довершила унижение Исабель.
Будь на месте Лоренсо кто угодно другой, она бы разъярилась.
Но с ним сдержалась.
— Я тебя поняла, — насилу выговорила она. — Ты свободен.
— Вы чрезвычайно любезны, сеньора аделантада. Оставляю тебя в обществе шпионок и дурочек.
И он насмешливо низко поклонился, махнув шляпой.
Исабель старалась успокоиться.
Ничего не получалось.
Негодование. Разочарование. Грустно. Страшно...
Значит, и Лоренсо такой же, как все: как Мерино-Манрике, как...
Дальше она не могла рассуждать. До того противно ей было увидеть Лоренсо таким, каким она его прежде не знала.
Слышны были только вздохи доньи Эльвиры: та продолжала рыдать, уткнувшись лицом в пол.
Исабель склонила голову на грудь и задумалась.
— Донья Эльвира, — спросила она потом, — вы ведь хотели бы выйти замуж за лейтенанта Хуана Буитраго, верно?