Королева демонов

Бретт Питер

– Могу ли я задать вопрос, Дамаджах? – спросила Ашия.

Инэвера раздраженно взглянула на молодую женщину. За недели, прошедшие с устроенного принцем Асомом переворота – Ночи Хора, Ашия изменилась. А кто не изменится, когда родной брат пытается задушить, а муж невозмутимо наблюдает за этим?

Даже стоя на страже в опочивальне госпожи, шарум’тинг ка не расставалась с младенцем, своим сыном Каджи, которого привязала к животу. Она твердо решила не разлучаться с ним ни при каких обстоятельствах – даже при исполнении священного долга.

Инэвера

убедилась, что особой помехи в том нет. Доказательством послужила гора трупов, которую Ашия оставила за собой в Ночь Хора. Каджи, как его мать, умел быть необычайно смирным, когда хотел. Инэвера изучила его ауру и видела, как замедление материнского сердцебиения влияет на его собственное. Однажды из него выйдет великий дозорный.

Впрочем, когда это бывало угодно Каджи, он давал о себе знать таким криком, что его слышали во всех покоях Дамаджах. Его смех облегчал бремя забот, а вопли могли лишить центра даже Инэверу.

Но если он что-то перенял от матери, то и она переняла его черту. Раньше Ашия ни за что не посмела бы вмешаться в гадальный обряд Инэверы.

– Задай, – сказала Инэвера.

Ашия рискнула всем, доставив к ней Ночью Хора Каджи и его бабку Кадживах. Возможно, евнухи Инэверы и ее сестры по копью были единственными людьми в Красии, кому она полностью доверяла, и Ашия это знала. Судьба ребенка сплелась с ее собственной, и не стоило удивляться тому, что она начала в ней участвовать.

– Зачем ты тратишь время на поиск хаффита, когда враги засели под носом, в самом дворце? – спросила Ашия.

«Потому что муж мой мертв», – подумала Инэвера, но не сказала. Най отяготила ее многими бременами, но все они были одиночными камнями из фундамента, который рухнул после падения Ахмана. Непредусмотренный вызов Пар’чина породил такое расхождение, что десятилетия тщательного планирования пошли псу под хвост. Уверенная, что Ахман – Избавитель, Инэвера слишком тесно связала с ним свою судьбу. Она не сомневалась, что в итоге он не мог проиграть. Их совместная власть была бы абсолютной.

Теперь он мертв, и многие другие тоже. Отныне копья были всюду и целились ей в сердце – в средоточие всего, что они с Ахманом построили.

Довериться стало нельзя даже дживах сен. Их сыновья – кроме отпрыска Белины – возглавили свои племена. Они обладали собственным достатком и сами имели власть. Они сделались своенравными, и Инэвера мало чем могла их приструнить.

«Ваши судьбы переплетены», – сказали кости об Инэвере и Аббане. Обоим следовало объединить силы, чтобы пригнуться на ветру, который поднялся после гибели Ахмана.

– Потому что Эвераму безразлично, сколь тяжкое мы влачим бремя, – ответила Инэвера. – Эвераму важно одно, и только одно.

– Шарак Ка, – кивнула Ашия.

– То, о чем позабыл твой муж, – продолжила Инэвера. – Его подвиги в ночи совершались ради политической выгоды. Он получил трон, но не перевес в Первой войне. И кто-то должен на ней сосредоточиться. Хаффит – преимущество, а всеми преимуществами надо пользоваться. Если Аббан

в скором времени не вернется, боюсь, он обнаружит, что племянник отобрал у него все и отдал Асому.

С этими словами она закрыла глаза и прошептала молитву Эвераму, алагай хора согревали ее пальцы по мере того, как призывалась и настраивалась на ауру Аббана их мощь.

Она метнула кости; метки пророчества вспыхнули, давая заглянуть в непознаваемое.

«Он у мужчины, который не мужчина».

Инэвера выдохнула, удерживая центр. Если Аббана захватил Хасик, то перспективы хаффита мрачны, но для Хасика не существует удовольствия большего, чем причинять страдания. Он убьет Аббана не сразу. Он будет мучить его, пока Аббан не истечет кровью от тысячи надрезов.

Возможно, время еще есть.

– Хасик, – произнесла Инэвера.

Не нуждаясь в дальнейших указаниях, Ашия быстро перешла в холодное помещение, где Инэвера хранила кровь почти всех знатных мужчин, женщин и детей Красии.

Обычно Инэвера чистила кости между гаданиями, но судьбы Аббана и Хасика сплелись, и она сохранила эссенцию хаффита для усиления чар. Ашия вернулась с кровью Хасика, и Инэвера задышала, расслабляясь по мере того, как заново смачивала липкие кости.

– Эверам, дарующий свет и жизнь, – проговорила она, – Твоим детям нужны ответы. Молю тебя сообщить о Хасике асу Реклан ам’Кез ам’Каджи, бывшем зяте шар’дама ка. Где он находится?

«Растекается по северу, как отрава».

«В нем возрастает сила Най».

«Он отрекся от Шарак Ка».

– Шар’дама ка!

Стражи ударили копьями, и в тронный зал вошел Асом.

Инэвера лежала на возвышении в подушках возле одетого в электрум Трона черепов. Поза была отработана и искусно изображала расслабленность, незаинтересованность и покорность, хотя Инэвера ощущала что угодно, но только не это.

Она не могла отрицать, что второй ее сын выглядел достойным своего места. По примеру отца теперь он носил под белой рясой черные воинские одежды. При нем были мастерские подделки копья и короны Каджи. Издалека их не отличишь от оригиналов, которые сгинули, когда Пар’чин увлек Ахмана во тьму.

Эведжах запрещал мужским представителям духовенства носить холодное оружие, а корону веками не надевал никто, кроме Избавителя. Они показывали, что Асом преступил границы.

За ним шел третий сын Инэверы – шарум ка Хошкамин, за которым следовали их десять братьев-дамаджи, каждый пятнадцати лет от роду и возглавлявший целое племя. Все они благоговейно взирали на старшего брата.

Когда он подошел ближе, Инэвера увидела, что на копье и короне нет и следа тех меток, что были выгравированы на оригиналах, но она рассмотрела копии в свете Эверама – они горели мощью, которую не следовало недооценивать. Изготовленные из электрума и бесценных алмазов с сердечниками из алагай хора, они были покрыты знакомыми летучими начертаниями работы Мелан и Асави. Многомесячное предательство налицо.