Королева Камилла
Шрифт:
Лоренс Крилл порылся в своем шкафчике и вынул картонную корону, которую смастерил на трудотерапии. Лоренс украсил ее, наклеив драгоценные камни из целлофановых оберток от ирисок. Не такой коронации ждал Грэм, но, когда Лоренс поднял корону и опустил ее на голову Грэма, тот волей – неволей почувствовал себя человеком над толпой. Фиолетовый ирисочный фантик, отклеившись, порхнул на пол. Солнечный луч, падавший сквозь зарешеченное окно, позолотил короля Грэма и его единственного верного
Купу деревьев на лужайке в переулке Ад спилили глубокой ночью. Камилле показалось, что она слышит звук бензопилы, но это было между сном и явью, и через несколько минут она опять заснула. Утром, раздвинув занавески в спальне, Камилла обнаружила, что деревья исчезли, а на их месте бесстыдно отсвечивают свежие пни. Без мягкой тени деревьев переулок Ад выглядел голо и неуютно. Собаки собрались у пней. Точно совещаются о чем-то, подумала Камилла.
Выйдя из ванной, Чарльз с тревогой увидел, что Камилла плачет, глядя в окно.
– Деревья спилили, – всхлипнула она.
Чарльз выглянул в окно:
– Какой чудовищный вандализм!
Он быстро оделся и вышел на лужайку. Собачье собрание наблюдало, как Чарльз бродит по лужайке и пинает пни.
К отцу присоединился Уильям.
– Когда я стану королем, я посажу здесь сто английских дубов, – пообещал юный принц.
Чарльз потрепал сына по плечу:
– Здесь нет места для ста дубов, сынок. Зрелый дуб занимает гигантскую площадь.
Гражданский пыл Уильяма угас, он мрачно бросил:
– Ну и ладно. – Наклонился, погладил Олторпа и позвал: – Пошли, малыш, пора завтракать.
Подивившись, почему Уильям так неприветливо распрощался с ним, Чарльз отнес это на счет недосыпа: в доме Уильяма и Гарри свет частенько не гас до трех часов ночи.
Собаки уныло разбрелись по домам. Деревья служили для них доской объявлений, летом давали чудесную тень, а некоторым нравилось ловить порхающие осенние листья и загонять кошек на ветки.
Все утро на лужайку тянулись группки обитателей переулка, люди подолгу стояли и разглядывали пустоту. Только мальчишки Маддо Кларка обрадовались появившемуся пустырю. Обозначив ворота своими драными свитерами, они затеяли игру в футбол.
Навестив принца Филипа, королева рассказала ему про деревья. Он ничем не выказал, что понял ее, но Гарольд Баньян согласился, что это вопиющее безобразие. Королева спросила Гарольда, заметил ли он, чтобы персонала стало больше.
– Нагнали шпаны кормить этих, которые сами есть не могут, – ответил тот.
– Шпаны? – не поняла королева.
– Ну, подростков, – пояснил Баньян. – Одно и то же, верно?
Королева принялась
– Требуется ли вам помощь, чтобы поесть, сэр? – спросил паренек.
– Нет, – ответил Баньян, – бла – адарю. Но не могли бы вы сообщить мне, сколько вам здесь платят?
– А нам не платят, сэр. Мы волонтеры, работаем со старыми людьми по благотворительной программе сэра Артура Грайса «Накорми божьего одуванчика», – объяснил мальчик.
– Что-то я боюсь, сэр Артур Грайс меня одурачил, – покачала головой королева. – Я не ожидала, что он станет эксплуатировать школьников.
Баньян снял крышку с тарелки и с отвращением посмотрел на кучку липкого риса и зеленоватые кусочки курицы.
– Иноземная срань, – презрительно сказал он.
– Как мне хочется, чтобы Филип пришел в себя, – сказала королева. – Мне нужно кое-что ему сообщить.
– Я могу передать, – предложил Баньян, которому не хотелось говорить королеве, что ей, скорее всего, больше не удастся побеседовать с мужем.
– Это слишком важно, чтобы передавать. – И королева вздохнула.
Но поскольку ей нужно было с кем-то поделиться, а мистер Баньян в последнее время относился к ним с мужем чрезвычайно сочувственно, она сказала:
– Сегодня в десять утра я написала Джеку Баркеру, что отрекаюсь от престола. Я больше не королева Англии.
53
Вечером накануне выборов Гаррис вывел оставшихся в зоне собак через подкоп под металлической стеной в город. Они бежали по улицам засыпающих пригородов, держась в тени, борясь с искушением облаять дерзких кошек или редких прохожих. Достигнув автострады на Брэдгейт – парк, собаки прибавили прыти. Мили через три Гаррис объявил привал – боялся, что его заслуженные коротенькие лапы не вынесут такой нагрузки.
– Нужно найти канаву и попить, – выдохнул Гаррис.
Один лабрадор неслышно скользнул в темноту и скоро низким рычанием сообщил, что канава нашлась и воду из нее пить можно. Гаррис не мог пошевелиться. Ему казалось, что сердце вот – вот вырвется из груди. Рядом с ним пыхтела Сьюзен. Никто из собак не привык бегать так далеко без остановки, только борзые получали удовольствие от прогулки.
Отлежавшись, Гаррис спустился к канаве и, войдя в солоноватую воду, стал пить. Утолив жажду, он залаял, что нужно свернуть с дороги и двигаться через поля. Целью был Сигнальный холм в оленьем заповеднике. Гаррис пустился рысью.