Королева карантина
Шрифт:
— Почти? — Я поддразнил, и он стиснул зубы, шагая вперед, явно желая выяснить, прав он или нет для себя.
— Дразнишься, — передразнила Татум, появляясь рядом со мной, бесшумно выскальзывая из-за деревьев, как будто была рождена для этого. Она была похожа на маленькую лесную нимфу, слившуюся с природой, и мне было приятно получить шанс увидеть ее с этой стороны.
— Он слишком легко ведется на это, — ответил я, пожимая плечами.
Солнце висело низко в небе, и нам нужно было поскорее разбить лагерь, иначе мы застряли бы здесь в темноте, пытаясь собрать все воедино. Я просто надеялся, что Сэйнт был прав насчет того, что мы скоро увидим эту чертову хижину, потому что, зная его, он бы настоял, чтобы мы продолжали идти, пока не увидим.
— Ку-ку! — Голос
Татум взвизгнула, убегая и ища укрытия за Кианом, который сбил ее с ног и перекинул через плечо, а затем побежал дальше вверх по холму.
— Я спасу тебя, детка!
Блейк спрыгнул с дерева, в то время как я запустил еще несколькими сосновыми шишками в его задницу, и он проклял меня, когда я рванул вслед за остальными, прежде чем он успел спуститься на землю.
Мы бежали между деревьями, запуская друг в друга еще несколько снарядов и смеясь, пока не выбежали на поляну на вершине хребта, где стоял Сэйнт, торжествующе улыбаясь.
— Я вижу это, — объявил он, игнорируя нашу игру, когда Киан поставил Татум на ноги и поцеловал ее, как будто это был конец какого-то фильма пятидесятых, низко наклонив ее и обхватив ее ногу руками.
В тусклом свете было трудно что-либо разглядеть, но вдалеке я смог разглядеть огромный каменный… замок. В нем было по меньшей мере три этажа, и из нескольких труб вился дым. На крыше была снежная пыль и… это что, долбаные башенки?? Это сооружение выглядело так, словно было построено в стиле зимнего убежища Генриха Восьмого и никоим образом не походило на чертову хижину.
— Я представлял себе какой-нибудь маленький уютный домик, — пробормотал я, удивляясь, почему, черт возьми, я не сообразил, что Трой Мемфис построил бы себе здесь чертовски роскошное убежище.
— Это была абсурдная мысль, — усмехнулся Сэйнт. — Хотя, похоже, к нему пристроили пристройку с тех пор, как я был здесь в последний раз несколько лет назад, так что он немного больше, чем я ожидал.
— Ты назвал это хижиной! — Обвинил я.
— Очевидно, что это просто насмешливое название, которое моя семья использует для этого. Ты же не можешь всерьез ожидать, что увидишь Троя Мемфиса, отдыхающего здесь, в какой-то грязной лачуге, не так ли? — Сэйнт посмотрел на меня так, словно это я был тем, кому нужно было проверить голову, а я просто уставился в ответ.
— Пожалуйста, скажите мне, что я не единственный, кто думает, что это чертовски смешно? — Взмолился я, и Блейк рассмеялся.
— Не, чувак, это не безумие. Это Трой Мемфис. Он как Сэйнт на стероидах, только добавь к этому еще и комплекс бога. Ничто из того, что он делает, не должно тебя удивлять, — сказал он.
— Подожди минутку, ты пытаешься сказать, что у Сэйнта нет комплекса бога? — Татум недоверчиво усмехнулась, а Киан расхохотался. — Он буквально был счастлив жить в церкви.
— Не говоря уже о том факте, что тебе нравится преклонять передо мной колени, Сирена, — поддразнил Сэйнт, ничуть не смущенный обвинением.
Я покачал головой и снова сосредоточился на ‘хижине’. Это было все еще на приличном расстоянии, но, по крайней мере, теперь мы знали, что не облажались и не заблудились здесь.
Все остальные сбросили свои рюкзаки и начали устанавливать палатку под деревьями, но я обнаружил, что просто стою там, глядя на лес, который заполнял долину, и гадая, ждет ли меня за ним моя судьба.
Я отказался от всего, чем когда-либо был, чтобы попасть сюда. Я пожертвовал всем, что у меня осталось от самого себя после того, как мою семью оторвали от меня той ночью. Иногда я даже не мог вспомнить мальчика, которым я был до того, как у меня украли моего брата и маму, и осознание этого глубоко ранило меня, потому что если он ушел, то это была последняя частичка, уничтоженная и ими тоже.
Даст ли мне, наконец, убийство Троя Мемфиса отсрочку от всей этой боли? Буду
Чья-то рука скользнула в мою, и я посмотрел вниз на Татум, которая стояла там, и угасающий свет отражался от ее золотистых волос.
— Завтра мы упокоим наших призраков, — сказала она, зная, о чем я думаю, даже не спрашивая. — Мы встретимся с дьяволом лицом к лицу и отправим его обратно в ад с нашими демонами на буксире. Тогда нам нужно забыть об этом, Нэш. Все это.
— А что, если этого недостаточно? — Пробормотал я, нахмурив брови.
— Этого и не будет, — ответила она, удивив меня. — Как это возможно? Убийство Мортеза, возможно, и помогло расплатиться за смерть моего отца, но оно не залечило мои раны. Месть не вернет к нам людей, которых мы любим. Наши семьи — это частичка нашей души, которой всегда будет не хватать. Но они не потеряны. Они здесь, с нами. — Она положила руку мне на сердце. — Они бы хотели, чтобы мы обрели счастье. Жить и помнить о них, но не использовать их как предлог, чтобы продолжать наказывать самих себя. Мы должны позволить нашему гневу угаснуть вместе с людьми, которые несут ответственность за боль от их смерти. Затем мы сосредоточимся на любви, которую мы испытывали к ним, а они — к нам. Так мы сможем двигаться дальше. Смирившись с тем, как с ними поступили, и крепко держась за лучшие воспоминания, которые у нас остались о них.
— Расскажи мне что-нибудь, — попросил я, и она на мгновение заколебалась, обдумывая это.
— Однажды, когда мы были детьми, мы с Джесс были в походе с нашим отцом и играли с ним в прятки. Но он не мог нас найти. Нам удалось втиснуться в дупло дерева, и мы, должно быть, оставались там, тихо хихикая, полчаса или больше. Наконец, он начал звать нас со страхом в голосе, говоря нам, что игра окончена и что ему действительно нужно, чтобы мы дали ему знать, что с нами все в порядке. Поэтому мы выскочили и подбежали к нему, увидев его с дикими глазами и обеспокоенным видом, но в тот момент, когда он заметил нас, его лицо расплылось в самой широкой улыбке, которую я когда-либо видела. Он заключил нас в объятия и сжал так крепко, что мы не могли дышать. Я спросила его, что было бы, если бы мы не вышли. Отказался бы он от нас и просто пошел домой один? И он сказал нам, что мы — единственное, что имеет значение в его жизни. Что он охотился бы за нами день и ночь до конца своей жизни и никогда бы не сдался. Я почувствовала себя такой любимой, когда он сказал нам это. — Слезы навернулись на ее глаза, но она сморгнула их, и я крепче сжал ее руку. — Теперь ты расскажи мне об одном.
Я колебался дольше, чем она, и с потрясением понял, что это потому, что я никогда по-настоящему не позволял себе зацикливаться на воспоминаниях о своей семье. Но это заставляло их тускнеть, и я не мог вынести мысли об этом. Я не позволю этому случиться. Поэтому я закрыл глаза и погрузилась в воспоминания о Рождестве, о запахе мамы, готовящей ужин, витающем в воздухе, пока мы с Майклом открывали подарки.
— Каждое Рождество моя мама вкладывала все свои силы на то, что бы приготовить потрясающий ужин, — сказал я с улыбкой. — Она покупала все, даже то, что никому из нас не нравилось, и часами пропадала на кухне, но готовить она ни хрена не умела. — Я засмеялся, и Татум тоже улыбнулась. — Мы с Майклом все равно съедали все, вычищая тарелки и скрывая свои гримасы, пока хрустели подгоревшими овощами и соленой подливкой. Я вроде как люблю вкус плохо приготовленной еды из-за тех дней. Она спрашивала нас, нравится ли нам это, и мы отвечали, что это потрясающе, и она улыбалась, потому что прекрасно знала, что это ужасно. Но никто из нас не сдавался, продолжая разыгрывать идеальное Рождество, потому что это была наша версия идеального Рождества, и это было все, чего мы хотели. Потом мы вместе заваливались перед телевизором и ели шоколад до тех пор, пока нас не начинало тошнить. Каждый год мы засыпали вот так, все вместе, под рождественские фильмы, которые крутили на повторе.