Королева-Малютка
Шрифт:
После многих бесплодных лет Саладен вдруг получил самые исчерпывающие сведения об этом незнакомце, об этом португальском гранде, об этом герцоге, об этом миллионере, чьим наследником наш шпагоглотатель твердо решил стать.
Господин герцог де Шав был женат вторым браком на француженке, которая плохо переносила местный климат. Он уже начал распродавать свои громадные владения в Бразилии, ибо намеревался вернуться во Францию.
Это был великий день в жизни Саладена: горизонт его фантастического плана приближался с невиданной скоростью. Не помня себя от радости, он
До сих пор он воздействовал на сердце и воображение Сапфир при помощи рычагов, великолепно сочетавшихся с интеллектуальными возможностями девочки. Практичный Саладен отнюдь не был воздыхателем, но мог бы стать соблазнителем, если бы видел в том свой интерес. Дело виделось ему тогда в образе брачного союза между ним и единственной наследницей герцога де Шав. Чтобы достичь этого, надо было добиться любви, а Саладен пока даже и не приступал к работе; с целью же просветить будущую возлюбленную, он выбрал ребяческие писания гражданина Дюкре-Дюмениля: по двум причинам – во-первых, это было сравнительно безопасное чтение, во-вторых, сам он не слишком хорошо разбирался в литературе.
Впрочем, не следует забывать, что атака была предпринята против девочки, а среди всех творений человеческого гения «Алексей, или Домишко в лесу», «Виктор, или Дитя в чаще» и им подобные более всего способны поразить наивное воображение, трактуя сюжет о потерянных и найденных ребятишках.
Саладен, как и все проходимцы, вынужденные работать на жалованье, был робок, неловок, а, следовательно, груб – особенно, когда сам подстрекал себя к свершению дерзкого предприятия.
Вспомним также, что в возрасте тридцати лет у него все еще не росла борода.
Пока он вел разговоры о святой и обожаемой матери, являвшейся Сапфир в грезах и снах, красноречие ему не изменяло – Сапфир слушала его со слезами на глазах; когда же он пожелал заговорить о себе самом, то стал несдержан, и девочкой овладел инстинктивный ужас.
Остальное нам известно: Сапфир убежала из комнаты, ринувшись под защиту четы Канада.
Но именно в этот момент проявилась доблесть нашего героя.
Ситуация была постыдной, тяжкой, невыносимой; любой склонил бы голову и смирился – Саладен же гордо распрямился.
– Надо проглотить эту шпагу, – сказал он Симилору, очень взволнованному известием о вызове к Эшалоту, – папаша Эшалот и добрейшая Канада хотят нас выставить, стало быть, у нас есть возможность совершить путешествие в столицу с карманными деньгами и рентой, которую я берусь раздобыть. Изобрази труп, говорить буду я.
Симилор подчинился: он изобразил труп, и мы знаем, каким образом Саладен получил тысячу франков наличными и ренту в сто франков ежемесячно.
В Париже Саладену пришлось выжидать дольше, чем он думал. Герцог и герцогиня де Шав вернулись в Европу, однако по некоей прихоти, причину которой читатель вскоре угадает, герцогиня увлекла мужа в бесконечное странствие по всем нашим провинциям. Они исколесили Францию вдоль и поперек, словно задавшись целью познакомиться со всеми достопримечательностями.
Не подозревавший об этом Саладен в течение трех лет рыскал
Дело, впрочем, уже раз десять меняло свое обличье, оставаясь при этом неизменным по сути. Саладен крутил его так и эдак, изучал с двадцати точек зрения, сжился с ним настолько, что, по совести говоря, миллионам господина де Шава и деваться было некуда, как только попасть ему в руки.
Теперь нужно было встретиться с врагом лицом к лицу. Вот каким образом Саладен нашел способ перейти к рукопашной.
Он вел дела на бирже в качестве агента ясновидящей сомнамбулы, которая проживала на улице Тиктон и звалась мадам Любен. Почет, оказываемый сомнамбулам в окрестностях улицы Тиктон, являет собой одну из самых странных загадок Парижа.
Однажды утром сияющая мадам Любен подошла к Саладену под сень больших деревьев на Биржевой площади и поручила произвести несколько торговых операций, добавив при этом:
– Я откопала одну дамочку, потерявшую браслетик ценой в тридцать су, она меня озолотит.
Саладен, ни на секунду не забывавший о своей идее-фикс, застыл на месте, как пораженный громом. Вечером, когда было уже темно, он явился к сомнамбуле под предлогом, что хочет рассказать о ходе дел.
Славная женщина все еще смаковала свою удачу.
– Прекрасное дельце, – сказала она, – хотя дама эта прибыла в фиакре вместе с каким-то недоучившимся лицеистом… очень миленький мальчик, право! Мы, стало быть, неравнодушны к молодежи. Но сама-то красива, красива до невозможности! Такая, знаете, без возраста… то ли ей двадцать восемь, то ли на десять лет больше. Юнца зовут граф Гектор де Сабран.
– А даму? – спросил Саладен, которого совсем не интересовал лицеист-недоучка.
– Нискет! – ответила мадам Любен. – Да разве назовет такая свое настоящее имя и адрес? Они заедут ко мне, через три дня, а если я узнаю что-то раньше, то должна сообщить об этом маленькому графу Гектору, Гранд-Отель, номер 38. Заплатили три луидора.
Когда Саладен, простившись с мадам Любен, оказался один на улице, он был взволнован, словно накануне большого сражения. Вернувшись к себе, он провел ночь без сна, размышляя о своем деле, подобно адвокату, который перелистывает досье перед началом судебного разбирательства.
На следующее утро он вышел из дома вместе с Симилором – тот тщетно досаждал ему вопросами, доискиваясь причин его озабоченности. Заговорил он с отцом только на углу бульвара и Шоссе д'Антен. Остановившись здесь, он обнял Симилора за плечи и небрежно произнес:
– Надо провернуть одно маленькое дельце. Ничего особенного, но требуется аккуратность. Сейчас ты войдешь в Гранд-Отель, вот он рядом, и спросишь господина графа Гектора де Сабрана.
– Господина графа Гектора де Сабрана, – повторил Симилор, чтобы лучше запомнить.