Королева Марго

Дюма Александр

— После того, что вы видели и слышали, мне думается, на этот счет вы могли бы быть спокойны.

— Затем к де Муи, которого я видел нынче утром в первый раз, а уже сегодня вечером он оказался очень близким вам человеком.

— К де Муи?

— Да.

— Откуда у вас такие подозрения?

— Выслушайте меня… Я узнал его по росту, по цвету волос, по моему непроизвольному чувству ненависти! Ведь это он сегодня утром был у герцога Алансонского?

— Хорошо, но какое же это имеет отношение ко мне?

— Герцог Алансонский — ваш брат,

и, говорят, вы очень его любите; вы, вероятно, намекнули ему на потребности вашего сердца, а он, по придворному обычаю, пошел навстречу вашему желанию и подослал к вам де Муи. Было ли только счастливой для меня случайностью то, что король Наваррский оказался здесь одновременно с ним? Не знаю. Но во всяком случае, мадам, будьте со мной откровенны; такая любовь, как моя, сама по себе имеет право на откровенность. Вы видите, я у ваших ног. Если то, что вы чувствуете ко мне, лишь прихоть, я возвращаю вам ваше слово, ваше обещание, вашу любовь, возвращаю герцогу Алансонскому его милостивое отношение ко мне и мою должность придворного при его особе и еду искать смерти под стенами осажденной Ла-Рошели, если любовь не убьет меня раньше, чем я туда попаду!

Маргарита с улыбкой слушала эти пленительные слова, любуясь его движениями, полными изящества; потом задумчиво склонила свою красивую голову на руки и спросила:

— Вы любите меня?

— О Маргарита! Больше жизни, больше спасения моей души, больше всего на свете! А вы, вы… меня не любите.

— Несчастный безумец! — прошептала она.

— Да-да, ваше величество, — воскликнул Ла Моль, стоя на коленях, — я говорил вам, что я безумец!

— Итак, дорогой Ла Моль, главная цель вашей жизни — любовь?

— Одна-единственная, мадам.

— Хорошо, путь будет так! Все остальное я постараюсь сделать дополнением к этой любви. Вы меня любите, вы хотите остаться близ меня?

— Я молю Бога только об одном — никогда не разлучать меня с вами.

— Хорошо! Вы не расстанетесь со мной, Ла Моль, — вы мне необходимы.

— Я вам необходим? Солнцу необходим светляк?

— Если я вам скажу, что я люблю вас, будете ли вы мне преданы всецело?

— А разве я уже не предан вам, мадам, весь, целиком?

— Да, но у вас все еще есть какие-то сомнения.

— О, я виноват, неблагодарен или, вернее, — как я уже сказал, а вы согласились, — я безумец! Но зачем господин де Муи был у вас сегодня вечером? Почему я его видел сегодня утром у герцога Алансонского? К чему этот вишневый плащ, это белое перо, это старание подражать моим манерам? Ах, мадам, я действительно подозреваю, но не вас, а вашего брата.

— Несчастный! — сказала Маргарита. — Да, несчастный, раз вы думаете, будто герцог Франсуа простирает свою любезность до того, что подсылает воздыхателей к своей сестре! Вы говорите, что ревнивы, а вы просто безрассудны и очень недогадливы! Слушайте, Ла Моль: герцог Алансонский завтра же убил бы вас собственной рукой, если бы узнал, что вы сегодня вечером были у меня, у моих ног; а я, вместо того чтобы выгнать вас вон, говорила:

Ла Моль, останьтесь, потому что я люблю вас, красивый молодой человек. Понимаете? Я вас люблю! И я вам повторяю: он вас убил бы.

— Великий Боже! — воскликнул Ла Моль, отшатываясь и с ужасом глядя на Маргариту. — Неужели это возможно?!

— Все, мой друг, возможно в наше время и при таком дворе. Теперь еще одно: не ради меня явился в Лувр де Муи, надев такой же, как ваш, плащ и скрыв лицо под такой же, как у вас, шляпой, а ради герцога Алансонского. Но я ввела его сюда, приняв за вас. Он знает нашу тайну, Ла Моль, его необходимо сохранить для нас.

— Я бы предпочел его убить, — сказал Ла Моль, — это проще и надежнее.

— А я, мой храбрый друг, — сказала королева, — предпочитаю, чтобы он жил, а вы бы знали все, так как его жизнь не только полезна нам, но необходима. Выслушайте меня и прежде чем ответить, хорошо обдумайте ваши слова: достаточно ли сильно вы меня любите, Ла Моль, чтобы порадоваться, когда я стану настоящей королевой, иными словами — властительницей настоящего королевства?

— Увы, мадам, я вас люблю настолько, что каждое ваше желание — мое желание, хотя бы оно стало несчастьем всей моей жизни!

— В таком случае, помогите мне осуществить мое желание, удача принесет и вам еще большее счастье!

— О мадам, тогда я потеряю вас! — воскликнул Ла Моль, закрывая лицо руками.

— Совсем нет, наоборот: из первого моего слуги вы станете первым моим подданным. Вот и все.

— О, здесь не место выгодам… не место честолюбию! Не унижайте того чувства, какое я питаю к вам… Только преданность, одна преданность — и больше ничего!

— Благодарная душа! — сказала Маргарита. — Хорошо! Я принимаю твою преданность и сумею отплатить.

Она протянула обе руки Ла Молю, который стал осыпать их поцелуями.

— Так как же? — спросила Маргарита.

— О да, — ответил Ла Моль. — Да, Маргарита, я начинаю понимать тот смутный для меня проект, о котором шла речь среди нас, гугенотов, еще до дня святого Варфоломея; ради его осуществления и я в числе многих, более достойных, был вызван в Париж. Вы добиваетесь настоящего Наваррского королевства вместо мнимого; к этому вас побуждает король Генрих. Де Муи в заговоре с вами, да? Но при чем тут герцог Алансонский? Где для него трон? Я не вижу. Неужели герцог Алансонский в такой степени вам друг, что помогает вам, ничего не требуя в награду за ту опасность, которой он подвергает себя?

— Друг мой, герцог входит в заговор ради самого себя. Пусть заблуждается: он будет отвечать своей жизнью за нашу жизнь.

— Но я состою при нем, разве могу я изменять ему?

— Изменять ему! А в чем измена? Что он вам доверил? Не он ли предательски поступил с вами, показав де Муи ваш плащ и вашу шляпу, чтобы тот мог свободно проходить к нему? Вы говорите: «Я состою при нем»! Раньше, чем при нем, вы состояли при мне, мой милый дворянин! Больше ли он доказал вам свою дружбу, чем я — свою любовь?