Королева мертвых
Шрифт:
Нежить вела его за собой на веревке, как животное на скотобойню. Парук спотыкался, из-за связанных ног он семенил следом за ними, как девица на балу.
А неутомимые небеса рыдали серой пеленой дождя, размывая и без того глубокие рытвины дороги, и сводя на ноль любые попытки Парука разглядеть хоть что-то вокруг себя.
Он видел только наспех сколоченные, скособоченные телеги, укрытые плотной мешковиной. В таких случаях стражники отводили его на обочину, где ноги утопали в грязи едва ли не по колено. В такой миг
Он видел разбросанные пятна желтого света, вероятно, факелы, скрытые от дождя под каким-то укрытием. Между пятнами света темнели массивные кривые тени. Парук решил, что это горы? Или здания? Пока одна из теней не двинулась в бок, оглашая окрестности протяжным стоном.
Дождь по-прежнему заглушал большинство звуков, а остальное поглощали раскаты грома, но иногда Паруку все же удавалось выхватить протяжные стоны, глухое рычание и звон стекла. Звуки, от которых у него еще сильнее сводило живот.
А потом свежий воздух просто кончился.
Один бесконечный смрад заживо гниющих, размокших под дождем, тел. Конвой остановился. Парук не сразу понял из-за него или просто они пришли. Он лежал в грязи, не в силах справиться с собственным телом. Каждый вдох усиливал тошноту.
Его тащили какое-то время, как упрямого осла, надеясь, что он все-таки поднимется на ноги, но он все не поднимался. Протащив его совсем немного, нежить остановилась.
Доносились голоса, кашель и отрыжка, но вряд ли это была та самая сытая отрыжка после плотного обеда. Уж кто-кто, а Парук это понимал.
Натужно заскрипели ржавые петли, две пары костлявых рук толкнули его куда-то в пышущую жаром тьму. Парук споткнулся из-за связанных ног, упал, головой уперся в чье-то тело, еще живое, попытался подняться, но кто-то наступил ему на руки.
– Закрывай, – проскрипел голос позади.
Снизу ойкнули, сбоку зашипели, а Парук, цепляясь за всё и всех, кто подворачивался под руку, старался подняться на ноги. Он не даст себя запереть в этой переполненной людьми клетке!…
Лязгнул металл, заскрежетал ключ.
– Не пускай его к решеткам! – прохрипели сбоку. – Это мое место!
– Да как не пускай? – пискнул кто-то внизу. – Ты его видел?
Парук развернулся, отдавив чьи-то ноги, вцепился в холодные мокрые прутья решетки. Он опоздал. Стражники удалялись, а он оставался в клетке. Дождь лил, как из ведра, крыши не было.
Кто-то постучал его по плечу. Парук хотел было обернуться, но завяз в этом людском болоте. Худые бледные лица смотрели сквозь него и стонали.
Нежити среди них не было.
И это никак не утешало, вдруг понял Парук. Клетка, в которой держат живых людей, как это вообще может утешать? Для чего их держат? Почему?
Кто-то грубо ткнул его пальцем под ребра. Сминая людей плечами, Парук все-таки обернулся.
Совершенно
– Это мое место! – он ткнул Парука в грудь пальцем. – Ты его занял!
Парук совершенно не понимал, о каких местах идет речь. Его сюда втолкнули насильно, неужели никто не видел?
– Отстань, Привратник, – снова прозвучал сдавленный голос снизу. – Шовчик придет, его первым заберут. Плохо разве? Снова у двери встанешь.
Парук повертел головой, но никого не увидел.
– Ниже, – объяснил голос.
Парук опустил глаза. На него глядел темноволосый мужчина с ярко-рыжими усами. Ростом он был где-то по локоть Паруку. Одной щекой он вжимался в прутья решетки.
– А кто такой Шовчик, коротыш? – спросил Парук.
Ему казалось важным прояснить сейчас именно это. Грозный Привратник не пугал его также сильно, как это, что-то неведомое.
– Уже не важно, – безмятежно ответил коротыш.
– Почему?
– Идет! Шовчик идет, – встревожились бледные лица вокруг.
– Поворачивайся! – крикнул рыжий коротыш. – Лицом к прутьям!
– Что?…
– Быстрее! – гаркнул Привратник. – Ты новенький, не привык еще!
В этот раз люди умудрились схлынуть назад, позволив ему снова обернуться и уткнуться лбом в прутья клетки. Кто-то тихо заплакал.
– К чему я еще не привык? – бросил через плечо Парук.
Привратник что-то промычал. Он натянул на лицо край мокрой рубахи, и Парук не разобрал слов.
А потом пришел запах и все вопросы отпали. Это была вонь такой силы, что Парук согнулся пополам.
Коротыш, ставший одного с ним роста, похлопал его по плечу.
– Постарайся, чтобы тебя рвало за решетку, усёк?
Удушливый запах накрыл клетку. Рыдания сменились характерными звуками – кто-то еще не выдержал вони. Теперь понятно, почему его оставили возле прутьев.
– Шовчик идет… – шептали за его спиной, всхлипывая.
Земля содрогнулась, клетка задребезжала. Потом тишина, и еще один тяжелый шаг грузной глыбы, которая надвигалась на них из-за стены дождя, сотряс землю.
– Нас… убьют? – прошептал едва слышно Парук.
По примеру Привратника он натянул до самых глаз край мокрой рубахи, дышать стало немного легче.
– Лучше бы убили, – глухо отозвался Привратник.
– Им не нужны наши жизни, – прошамкал вдавленный в прутья коротыш. – Только наша кровь.
Кто-то заревел совсем рядом, заглушая грохот грома. Вспыхнули по обе стороны от клетки желтые пятна факелов. К клетке стала приближаться нежить. Совсем еще дети, встретившие смерть в юном возрасте. На всех были плотные плащи с широким капюшоном. Свет выхватил и другие клетки по обе стороны от той, в которой заперли Парука.