Королева отступает последней
Шрифт:
— Но...
— Я не переступлю закон. Обещаю. — Ободряюще мне улыбнувшись, поднялся. — А сейчас отдыхай. Утром тебе придётся вернуться в академию, но я прослежу, чтобы тебя освободили ото всех физических нагрузок.
— Спасибо, — я тихонько вздохнула. — И... — замялась, а потом всё же сказала: — Прости, что испортила тебе жизнь.
Теперь улыбка отражалась и в его серых глазах, согревая взгляд, вызывая желание улыбнуться в ответ. Хоть если сейчас мне чего-то и хотелось, так это разреветься. Что будет со мной, если Стейрод всё-таки погиб? А что станет с Рифером из-за неявки на женитьбу? Как поступит
Она точно может.
— Отдыхай, Лайра, — уже у двери повторил генерал. — И ни о чём не беспокойся. Ни о... кадете, — он слегка поморщился, явно борясь с желанием произнести какое-то другое слово. — Ни о брате. Я дал слово твоим родителям, что с вами не случится ничего плохого, и, пока я жив, так и будет.
Так и будет...
Он ушёл, бесшумно притворив за собой дверь. Я прикрыла глаза. А спустя минуту уже крепко спала.
Вейнанд Эскорн
Он обманул её. Боялся напугать, хотел успокоить и сказал то, что она ждала от него услышать. Рассудительные поступки... О какой рассудительности может идти речь, когда все мысли только о том, чтобы схватить мразь и разорвать! На клочки, на кусочки, на сотни ошмётков плоти! За то, что посмел её преследовать, за то, что проник к ней в комнату.
За то, что едва её не уничтожил.
Вейнанд замедлил шаг, прикрыл глаза, пытаясь вернуть себе остатки выдержки. Не вышло. Выругавшись сквозь зубы, он, наоборот, бросился бежать. Сначала по тёмному, казалось, опустевшему дому, потом — до ворот и вниз по безлюдной промёрзшей улице. Сам не помнил, как отыскал экипаж и велел кутавшемуся в плащ извозчику скорее мчать в академию. А если бы и не отыскал, продолжал бы бежать, быстрее и быстрее, чтобы как можно скорее добраться до ублюдка Стейрода.
В то, что Лайра его убила, он не верил.
Оборотника так просто не убить, если это не пуля в голову или в сердце. Жаль, пистолета с собой не было. Впрочем, животное не заслуживало быстрой смерти.
Тогда, в музее, когда решил, что это Лайра, а не её сумасбродная служанка, тайком бегала на свидания, едва не свернул тому юнцу, Эдварду, шею. Просто за то, что мальчишка проводил с ней время.
Стейрод же заслуживал мучений.
В Кальдероке он сразу отправился к животворцам и не ошибся: щенку хватило сил добраться до академии и попросить о помощи.
— Что с ним произошло? — обратился к дежурному животворцу Вейнанд, желая выяснить, известно ли в академии о схватке кадетов.
Мужчина потёр переносицу и, надев очки, тихо сказал:
— Он был не в том состоянии, чтобы что-то объяснять. — Бросив взгляд во тьму коридора, уводящего в немногочисленные палаты, с тревогой добавил: — Это не первый раз, когда кадет Стейрод попадает к нам с ожогами. Он только-только восстановился после прошлого раза и вот снова... Боюсь, на исцеление потребуется время. Много времени.
— Исцеление ему не потребуется, — мрачно бросил Вейнанд и решительно направился из приёмной в палаты.
— Вы куда? — поспешил за ним целитель. — Шейр Эскорн! К нему нельзя!
Едва ли генерал сейчас кого-либо слышал или замечал. Всё, что он видел, — это бессознательную Лайру на сиденье экипажа, замёрзшую,
Уничтожить.
Раздавить.
Разорвать.
Толкая дверь за дверью, он наконец нашёл того, кого искал. Но к разочарованию Вейнанда, кадет даже не шевельнулся. Не открыл глаза, не попытался приподняться при виде оборотника. Его руки, лицо, шея — всё было в бинтах, и даже в полумраке, выбеленном лунным светом, на светлой ткани просматривались бурые пятна крови.
— Вы не сможете с ним сейчас поговорить, — подал голос из-за плеча генерала целитель. — Мне пришлось ввести его в крепкий сон. Обезболивающих оказалось недостаточно.
— Сейчас он уснёт ещё крепче, — едва не рыча, пообещал оборотник. И себе, и животворцу, и, в первую очередь, Стейроду.
Сжав руки в кулаки, ринулся к своей жертве. Оказавшись рядом, ощутил запах жжёной плоти: гнилостный, сладкий. Тошнотворный. Дыхание кадета было едва различимым, веки в прорезях бинтовой маски казались блёкло-серыми, будто пепельными. Шея... Она тоже была забинтована, и не было ничего проще, чем сжать над ключицей пальцы, а может, резко вывернуть голову мерзавцу. И тот, и другой способ убийства не требовал со стороны оборотника ни малейших усилий. Свернуть щенку шею — да, это было именно то, чего ему сейчас безумно хотелось.
За Лайру.
За всю боль, все ужасы, что довелось ей пережить по вине чудовища.
Пальцы сжались на горле кадета, и до Вейнанда донёсся резкий голос животворца:
— Генерал! Отпустите его сейчас же! Отойдите! Или я буду вынужден позвать на помощь! — Видя, что военный никак не реагирует на его слова, мужчина возвысил голос: — Да прекратите же! Вы не на поле боя! В этих стенах исцеляют, а не калечат!
Он яростно дёрнул оборотника за плечо, но оттолкнуть Вейнанда не мог — силы были неравны.
— Я не собираюсь его калечить, — не сводя с кадета взгляда, тихо процедил Вейнанд. И тут же с досадой подумал, что эта мумия даже не поймёт, не почувствует, что её уничтожили.
— Если вам безразлична жизнь кадета, которых вы, как наставник, обязаны защищать, так подумайте хотя бы о своей, — не сдавался животворец. Вцепился в него клещом, не желая оставлять в покое, не давая свершиться тому, что Эскорн считал правосудием. — Не губите своё будущее!
И словно эхо, вторя словам целителя, в сознании зазвучал тихий, пронизанный страхом голос Лайры:
Не губи своё будущее. Пожалуйста!
Пальцы оборотника дрогнули. Чёрная пелена злости, застелившая глаза, начала медленно расползаться, бледнеть и таять.
Завтра, когда узнает, что стало с этой тварью, она обвинит во всём себя. А он, оказавшись в тюрьме или того хуже — под дулами армейских ружей, уже не сможет защитить ни её, ни Рифера. Не исполнит клятву, данную фельдмаршалу. Не будет с ней рядом, когда она будет в нём нуждаться.
Сделав над собой усилие, Вейнанд всё-таки разжал пальцы. Отшатнулся от кадета, как от заразного, и, развернувшись, поспешил обратно в приёмную. Теперь уже он торопился оказаться от Стейрода как можно дальше, иначе был риск, что желание прибить его всё же окажется сильнее всех установок и мыслей о будущем.