Королева Ойкумены
Шрифт:
– Все в сборе? – спросил единственный не-телепат. Цивильный костюм смотрелся на нем военной формой. – Тогда приступим. У кого нет офтальмологических имплантантов, рекомендую взять светофильтры. Они лежат на столе.
Регине в свое время комиссар Фрейрен предлагал установить полифункциональный «фасеточный» имплантант – как у Гюйса. Бесплатно, в качестве служебного оборудования. Регина долго колебалась, потом связалась со Стариком. «Не надо,» – пришел ответ с Сякко. Два слова, без комментариев.
Что ж, она отказалась.
– Итак…
Стена напротив растворилась в воздухе, вместе с украшавшим ее ковром. Миг, другой, и в глаза ударил свет – ослепительный, как от плазменной сварки. Регина порадовалась, что не пренебрегла светофильтрами. Лечи потом ожог сетчатки…
– Дайте
По ушам ударило так, что барабанные перепонки чуть не лопнули.
– Убавь!
Чудом не-телепату удалось перекричать этот адский грохот. Звук резко пошел на убыль. Теперь в нем можно было различить музыку. Если, конечно, называть музыкой какофонию эмо-гранжа, извергавшуюся из акуст-линз. Регина осторожно отняла ладони от ушей. Проморгалась – и увидела. По ту сторону стены, набравшей полную прозрачность, на медицинском ложе лежал обнаженный до пояса человек. На груди его устроился черный глянцевый спрут, присосавшись к коже десятками щупальцев с датчиками. Портативный диагност-центр DP-371/2-UPF, свежая модель. Клиника, где работала доктор ван Фрассен, месяц назад получила такой же – в одном экземпляре.
Под потолком горели восемь «солнышек». На вирт-дисплее бесновались сияющие призраки эмо-гранжеров – яркость и контраст были выставлены предельные. Гремели зубодробительные пассажи. А человек, опутанный щупальцами, спал мирным сном. Он вдруг показался Регине знакомым. Ну да, репортаж с заседания Королевского Совета. Блиц-интервью; лицо – крупным планом…
В соседней комнате спал Леопольд Эйх, Великий князь организмики.
В ярости света, под лавиной звука.
Иногда думаю: смогла бы я прооперировать человека? По-настоящему, в обыденности? Удалить опухоль, пересадить почку… Криодеструкция геморроя, в конце концов! Я много раз делала это «под шелухой». Резала, шила, останавливала кровотечение. Ну и что, что опухолью служила прогрессирующая фобия, пересадка почки сводилась к замещению фильтр-узлов памяти, а возня с геморроем… Ладно, оставим подробности биографам. Для меня-то операции были реальны; даже более чем реальны. Что помешает мне, встав над пациентом, повторить то же самое в хирургической клинике?
Очень хочу попробовать.
Боюсь.
Временами мне кажется: получится. Разницы нет. Что тут, что там… Временами же я уверена в провале. Придется звать настоящего хирурга и спасать больного. Поставить эксперимент на пустяке? Допустим, вскрытие и чистка фурункула. Нет, не рискну.
«Под шелухой» я могу всё. От удаления катаракты до вагинопластики. Потому что всё это – лишь обличья того, что я умею. Грани пси-хирургии. Оборотни. Так Фрида в любой ипостаси – химера. А снаружи, в той жизни, где рассудок не прикидывается плотским телом, всё иначе. Там разница действительно играет роль, а не строит из себя актрису любительского театра.
Чего я боюсь? Неужели, выяснив, что в жизни я – никудышний хирург, я утрачу навыки психира? Случается, я вижу во сне, что Ойкумена вывернулась наизнанку. Скрытое «под шелухой» стало реальностью; реальность сделалась капризом восприятия, почти что безумием. Кошмар? Смотря для кого. Я в этом кошмаре не пропаду – квалифицированный врач, знаете ли…
Хорошо, что я – трусиха.
Хорошо, что дальше сомнений я не иду.
…многие ли, перевернись мир, сумели бы сразу найти работу?
Глава восьмая
Корабль-призрак
I
– Прежде чем мы продолжим демонстрацию, я должен сделать объявление. Прошу всех присутствующих сдать
– Это произвол! – возмутился маркиз Трессау. – У меня там конфиденциальная информация! Врачебная тайна! Я буду жаловаться…
Маркиз был старомоден настолько, что хоть сейчас на музейное полотно. Седой «клычок» бороды, седые кудри, ниспадающие на плечи; сюртук «в талию» с подставными плечами… Вызови он обидчика на дуэль – никто не удивился бы.
– Ваше право, – пожал плечами не-телепат. Протест маркиза не произвел на него ровным счетом никакого впечатления. – Жалуйтесь. Но уником сдайте. Поверьте, доктор Трессау, секреты ваших параноиков никого не заинтересуют. Наши хранилища надежней сейфов Нацбанка. Наши служащие безъязыки. Хотите, дам гарантии?
– Гарантии! Ха! Тиран…
– Это кстати, – не-телепат кивнул. – В конце концов, вам надо будет как-то обращаться ко мне. Дамы и господа, зовите меня Тираном! Это не хуже любого другого имени. Договорились?
Молчание было ему ответом.
– Уверен, каждый из вас в состоянии взломать мне мозги и достать настоящее имя. Я не нахожусь под пси-блокадой. Я открыт для вторжения. Но мое имя, уж поверьте на слово, вам ничего не скажет. А если вам захочется копнуть глубже…
Он развел руками: дескать, тогда пеняйте на себя.
С опозданием Регина сообразила, что, едва Тиран заговорил о сдаче уникомов, за стеной убавили звук и свет. Нет, не за стеной – сама стена, отделяющая помещения друг от друга, сыграла роль фильтра. Иначе Тирану пришлось бы кричать, надсаживая горло.
«Он мог с самого начала не мучить нас „громом и молнией“. Сразу дать снижение уровня громкости и подавление яркости. Он этого не сделал. Зачем? Чтобы мы на собственной шкуре испытали, что творится там, в „спальне“ Великого князя. Иначе ситуация осталась бы для нас умозрительной. А так мы были шокированы – и прониклись до печенок. Шок, как инструмент. Насилие, как инструмент. Окажись здесь Старик с гусем подмышкой или язва Монтелье – оценили бы…»
– Вам выдадут персональные инфоры. Функция передачи в них отсутствует. Связаться с друзьями или родственниками вы не сможете. Не волнуйтесь, ваши семьи предупреждены. Вызовы и сообщения, которые придут на ваши уникомы, будут сохранены. На каждое сообщение мы отправим ответ: «Абонент занят. С вами свяжутся позже…». Не сочтите это недоверием. Просто я обязан исключить все варианты утечки информации…
Регина достала свой уником и положила на стол. Коммуникатор интересовал ее в последнюю очередь. Фрида здесь, папа с мамой, если Тиран не врет, предупреждены. Малыша Талелу проконтролирует доктор Ронберг – специалист высшей квалификации. Волноваться не о чем. Она смотрела на Леопольда Эйха, продолжавшего спать в совершенно неподходящей для сна обстановке, и думала: комната за стеной – реальность или проекция? Действительно смежная комната – или изображение, транслируемое из палаты, расположенной невесть где? Настоящее время? Запись недавних событий?
– С инфора вы сможете выйти в вирт. Любые сведения, запрошенные вами, будут вам предоставлены. Напоминаю, что инфоры пассивны. Передать что-либо, помимо конкретных запросов, вы не сумеете. Запросы будут фильтроваться нашими сотрудниками, но пусть вас это не беспокоит. В памяти инфоров имеются все данные по проблеме, которую нам предстоит совместно решать. Помимо этого я лично введу вас в курс дела. Всё ясно?
– Так точно, господин Тиран, – мрачно буркнул маркиз Трессау.
Остальные кивнули.
Регина молчала. Мысли ее были заняты Великим князем организмики. Сомнительно, что член Королевского совета Ларгитаса всю жизнь спал в адских условиях. Врожденный дефект? Скрывали от широкой публики? Ерунда! – за столько лет наверняка просочилось бы наружу… Что должно случиться с чувствами и рассудком человека, чтобы проявился подобный эффект? Сенсорная нейропатия, способная дать такие последствия, неизвестна науке. Желая поближе ознакомиться с ситуацией, Регина ослабила защитный «кокон», в котором провела, считай, всю сознательную жизнь, потянулась к Леопольду Эйху – и наткнулась на стену. Человек на медицинском ложе был недосягаем для ментального сканирования.