Королева пламени
Шрифт:
— Мне плевать, что ты настаиваешь! — прошипел Алюций. — Я просто не могу сейчас повернуть.
Наконец туннель вывел их в обширную круглую комнату со стенами из прилично уложенного гладкого кирпича — и это после грубо вытесанного туннеля. Вдоль стен возвышались семь каменных колонн, короткая лестница вела к круглой площадке в центре, где стоял длинный стол. Алюций подошел к нему, посветил и обнаружил, что на столешнице нет пыли.
— При зрелом размышлении, пожалуй, скажу: ты был прав, — заключил Алюций.
Внезапный
— Я… — он сглотнул и начал снова: — Похоже, у вас нет вина…
Холодное и твердое прижалось к его горлу в точности напротив артерии. Маленький прокол — и смерть в несколько ударов сердца.
— Аспект Элера! — быстро проговорил Алюций. — Она послала меня!
Холод у горла исчез, вежливый, хорошо поставленный, но равнодушный и резкий женский голос приказал:
— Сестра, зажгите факелы. Брат, пока не убивайте второго.
— Алюций Аль-Гестиан, — глядя на него холодно и зло, произнесла молодая женщина, сидящая за столом. — Я читала ваши поэмы. Мой господин считает их лучшими образцами современной азраэльской поэзии.
— Несомненно, он — человек с развитым вкусом и хорошим образованием, — заметил Алюций и глянул на Двадцать Седьмого.
Тот пригнулся и нелепо водил мечом туда-сюда, словно изображал комедийную драку. По обе стороны от него стояли мужчина и женщина, столь же молодые, как и те, что сидели за столом. Женщина была невысокая и упитанная, на плече у нее расположилась большая крыса; мужчина — гораздо выше, крепко сложенный, в замызганной униформе городской стражи. Толстушка посмотрела на Алюция с легкой улыбкой, стражник же не обращал на поэта внимания, но не отрывал взгляда от неуклюже шевелящегося Двадцать Седьмого.
— Хотя я нахожу их слащавыми, чрезмерно сентиментальными и манерными, — продолжала женщина.
— Наверное, мои ранние опусы, — прокомментировал Алюций.
Она была симпатичной: тонкие черты, узкий орлиный нос, мягко скругленный подбородок, приятные золотисто-медовые волосы — но безжалостно оценивающие ледяные глаза.
— Поэт, ваш отец — предатель, — сказала она.
— Мой отец был принужден делать отвратительное ему из любви ко мне. Если хотите, чтобы он бросил службу, — убейте меня.
— Как благородно. Ваше желание непременно исполнится, если вы будете хоть в малом неискренни со мной.
Она положила ладони на стол, где изогнулся дугой аккуратный ряд стальных дротиков. Толстушка подошла к ней, и крыса сбежала по руке, подскочила к Алюцию, принюхалась к рукаву.
— В его поте нет запаха лжи, — сообщила толстушка. Она говорила на грубом наречии городской бедноты.
— В
— У пота лжецов особая вонь. Мы ее не слышим, а Чернонос различает прекрасно, — ответила толстушка.
Она протянула руки, и крыса прыгнула в объятия, уютно примостилась.
«Тьма. С каким бы удовольствием Лирна увидела это», — подумал Алюций и сразу отогнал мысль. Было больно вспоминать о Лирне. Горе может отвлечь, а сейчас нужно сосредоточиться на выживании.
— Кто вы? — спросил он у сидящей за столом.
Она подняла ладонь, держа ее параллельно столу, моргнула, и дротик поднялся и завис в дюйме от указательного пальца.
— Еще вопрос, и он полетит тебе в глаз.
— Сестра, нельзя ли поскорее? — натужно выговорил стражник. — Этот разум нетрудно затуманить, но я не могу держать его вечно.
Женщина снова моргнула, и дротик медленно опустился на стол. Она сплела пальцы, впилась взглядом в Алюция.
— Тебя послала аспект Элера?
— Да.
— В каком она состоянии?
— Она в Блэкхолде, невредимая, если не считать натертой щиколотки и настоятельной потребности принять ванну.
— Что она сказала о нас?
— Что у вас есть вино, — ответил Алюций и рискнул обвести взглядом комнату. — Кажется, она соврала.
— Да, — подтвердила женщина. — У нас мало еды и воды, а вылазки в город наверху не дают почти ничего.
— Я могу приносить еду и лекарства, если они понадобятся. Наверное, потому она и послала меня… — Он замолчал, собираясь с духом, и договорил: — Послала к Седьмому ордену.
Женщина склонила голову, презрительно усмехнулась:
— Поэт, вы говорите о старых сказках.
— Брось, ну какая теперь разница? — буркнула толстушка. — Ваша светлость, вы угадали. Я — сестра Инела, она — сестра Кресия, а вон там брат Релкин. Все, что осталось от Седьмого ордена в этом славном городе.
— А что это за место? — обведя зал рукой, спросил Алюций.
— Бывший орденский храм, — ответила Кресия. — Его построили до того, как нас официально изгнали из Веры. Наши братья из Шестого ордена отыскали этот храм несколько лет назад. Он стал прибежищем воров. Теперь у него более высокое предназначение.
Алюций повернулся, чтобы лучше видеть Двадцать Седьмого и брата Релкина. Раб продолжал волочить меч, словно через патоку. Лицо стражника выдавало крайнее напряжение.
— Что он с ним делает?
— Заставляет видеть то, что нужно, — ответила Кресия. — Мы обнаружили, что разум — самое слабое место и куритаев, и их менее смертоносных собратьев. Головы настолько пустые легко затуманить. Он думает, что сражается с толпой убийц, покушающихся на вашу жизнь. Мастер Релкин может управлять и скоростью видений, заставить час уложиться в минуту и наоборот.