Королева пламени
Шрифт:
Рива повернулась, чтобы уйти, но вдруг уловила чуть кисловатый запашок только что погашенной свечи. Она остановилась, закрыла глаза, вся превратилась в слух. Ага, чуть скрипнули балки над головой. Крысы не ходят так тяжело. Рива открыла глаза, посмотрела вверх — и увидела крошечное, не больше медной монеты светлое пятнышко, тут же потемневшее. Тогда Рива вышла в холл и поднялась на третий этаж. Лестница здесь сохранилась гораздо хуже. Не хватало балюстрады и нескольких ступенек. Пришлось прыгать и карабкаться. На верхнем этаже оказались четыре комнаты-мансарды, одна — с дверью.
У окна лежала небольшая, но аккуратная стопка одеял. Само окно загораживал щит из нескольких досок, связанных бечевкой. Возле одеял стоял огарок свечи, от фитиля вился тонкий дымок. Еще в комнате обнаружилась небольшая стопка книг, кучка овощей, морковок и картофелин, — вялых, плесневелых, с побегами. На некоторых — следы маленьких зубов.
Риву насторожил резкий вдох над головой.
Шаг вперед — и кто-то спрыгнул на пол за спиной. Рива мгновенно развернулась, меч описал дугу, точно ударил в маленький нож — и тот отлетел в темноту. Хозяйка ножа — крохотная, чумазая, в спутанных кудряшках — с изумлением и ужасом глядела на непрошеную гостью.
— Кто ты? — спросила Рива.
Изумленная гримаска превратилась в яростный оскал. Девочка зашипела и кинулась, выставила руки, нацелилась длинными ногтями в лицо. Рива выпустила меч, шагнула вбок, ухватила девочку за талию, прижала руки. Девочка извивалась, плевалась и рычала. Рива крепко держала ее. Малышка, казалось, состояла из одних костей под изодранной одеждой. Надо же — на пороге голодной смерти, и такая злоба и сила.
Девочка барахталась целых две минуты, а потом обмякла и только захныкала от бессильной ярости.
— Прости меня за вторжение, — сказала Рива. — Меня зовут Рива. А тебя?
Она добавила больше дров в огонь, проверила содержимое горшка — старой железной посудины, найденной среди разгрома на кухне. После того как Рива отпустила девочку, та охотно пошла следом, но обиженно молчала все время. Девочка уселась, скрестив ноги, перед огнем в очаге и смотрела, как Рива собирает обломки мебели. Рива наполнила горшок овсом из седельной сумки, добавила немного корицы и чуть побольше меда, который обменяла у нильсаэльского солдата в Варинсхолде на кинжал и короткий меч воларского офицера. Долгий марш с королевским войском много сказал Риве о характере людей из разных мест Королевства. У нильсаэльцев всегда водилось что-нибудь особенное, и они делились этим за хорошую цену.
— Тебя послала Ильза? — наконец заговорила девочка.
— Кто такая Ильза? — помешивая овсянку, спросила Рива.
Девочка попыталась горделиво выпрямиться, выставила подбородок.
— Моя горничная.
— То есть ты — хозяйка этого дома?
— Да. С тех пор как умерла мама, — помрачнев, ответила девочка.
— Ты — дочь лорда Брахдора?
Лицо девочки исказилось от внезапного ужаса.
— Вы знаете моего отца? Он возвращается?
Рива села, посмотрела в перепуганные глаза девочки.
— Как тебя зовут?
Та не сразу смогла выговорить имя, запиналась, но все же выдавила робкое: «Э-эллис».
— Эллис,
Страх сменился не горем — но облегчением. Девочка обхватила руками колени, уткнулась в них головой, из-под копны спутанных кудряшек послышались всхлипы. Рива раньше и не представляла, насколько девочка маленькая. Ей же вряд ли больше десяти лет — и она такая худая.
Рива положила в деревянную миску овсянки и протянула девочке:
— На. Тебе нужно есть.
Всхлипы затихли, от запаха овсянки в животе Эллис звучно забурчало. Она посмотрела на кашу, пробормотала «спасибо», схватила еду и принялась уплетать за обе щеки со скоростью, совершенно не подобающей воспитанной леди.
— Медленней, — предупредила Рива. — Съешь много на пустой желудок, и тебе станет плохо.
Мелькание ложки чуть замедлилось.
— Его убил лорд фьефа? — спросила девочка, когда миска почти опустела.
— Отчего ты так думаешь?
— Ильза сказала, что лорд фьефа принесет справедливость Отца тем, кто проклят.
— И как же он был проклят?
— Это случилось, когда я была маленькой, — серьезно ответила девочка. — Насколько я помню, отец тогда был добрый. Но он заболел. Мама говорила, мозговая лихорадка. Я помню, как мама привела меня в его комнату, чтобы попрощаться. Отец ушел в глубокий сон. Мама говорила, отец не проснется. Мол, он зашел в глубокий сон и никогда не проснется. — Девочка выскребла ложкой остатки овсянки и договорила: — Но он проснулся.
— И он стал другим?
— Прежний папа будто пропал. А другой… он мучил маму каждую ночь. Я слышала через стену. Он годами мучил маму.
Девочка побледнела и заплакала снова. Слезы промывали дорожки сквозь пыль на ее лице.
— Он когда-нибудь… мучил тебя?
Эллис опять уткнула голову в колени и заревела навзрыд. Потом заговорила снова, буквально выталкивая слова наружу:
— Когда он уезжал, он запирал нас дома, и все портилось без досмотра. А в тот день, когда он ушел насовсем, он убил ее… Он хотел убить и меня, но Ильза схватила меня за руку, и мы убежали… спрятались в лесу, сидели долго… А когда вернулись, дом пустовал, и только мама… Мы пошли в деревню, но там были солдаты — не королевская гвардия и не люди лорда фьефа… Они творили жуткие дела. Мы побежали домой и спрятались на чердаке. Солдаты пришли и крали вещи, а что не нравилось, ломали, но не отыскали нас. Ильза выходила каждые несколько дней и приносила для нас еду. А однажды не вернулась.
Рива глядела на нее, плачущую, и вспоминала маленькую девочку, дрожащую в темноте, скорчившуюся в углу амбара с морковкой в руках, украденной накануне. А морковку нельзя было съесть целиком прямо на месте, потому что тогда не осталось бы на завтра.
— Его убил не лорд фьефа, а солдат королевы. Если тебя это утешит, знай: умирал он медленно.
Рива вытащила из мешка портрет священника, нарисованный Алорнис, и показала девочке:
— Ты когда-нибудь видела этого человека?
Та вытерла слезы ветхим рукавом, посмотрела на рисунок и кивнула.