Королева пламени
Шрифт:
— Как долго вы сможете это делать? — спросил Ваэлин.
— Пока есть сила, чтобы делиться, — ответил шаман и указал посохом на других Одаренных. — Надеюсь, что буря окончится раньше.
Буря бушевала еще день и ночь. Одаренные по очереди делились с Карой силой. Кара держалась в центре, медленно, но уверенно шла на восток, и плотно сбившийся отряд шел вместе с ней. Она, похоже, не очень уставала, но остальные были изнурены. Когда Маркен отбыл двухчасовую вахту, он упал на колени, вытер струйку крови с бороды и свалился бы, но Ваэлин подхватил его, подставил плечо и держал до тех пор, пока Маркен не смог
Буря унялась так же внезапно, как и налетела, взвихренный снег опал, и засияло яркое полуденное солнце. Кара чуть пошатнулась, когда шаман выпустил ее руку, но казалась почти не утомленной. Ее радость от удивительного свершения быстро померкла, когда Кара заметила, в каком состоянии ее друзья.
— Я не знала, что забираю так много, — растерянно прошептала она Лоркану.
— Да забирай сколько угодно, — улыбнулся он.
Она потупилась, глянула на Мудрого Медведя и сказала:
— Нам надо быть осторожнее. За все ведь придется расплачиваться.
Шаман кивнул и вонзил посох в лед, наклонил голову, будто прислушивался к далекому звуку, постоял неподвижно, а затем обратился к Ваэлину:
— Нам следует идти быстро. Как можно быстрее!
До сумерек прошли еще шесть миль, но Мудрый Медведь не позволил отдохнуть: нетерпеливо тряс костяным посохом, произносил речи на родном языке, которые звучали как сплошная какофония щелчков и придыханий, но тем не менее шаман сумел передать главное: «Промедлить — значит умереть». Хотя от лютого мороза дыхание оседало изморозью на лицо, погода была спокойной и безветренной, ясное небо блестело яркими звездами, изредка отсвечивали сполохи «дыхания Гришака». Тишина стояла такая, что, когда пришел звук, Ваэлин помимо воли закрыл ладонями уши, и без того спрятанные под слоями меха.
Не треснуло, а скорее грохнуло. Лед задрожал под ногами, бедный Шрам вздыбился. Всем пришлось остановиться. Кони пронзительно ржали, вставали на дыбы и норовили вырваться. Грохочущий треск все длился и длился, звук сперва, казалось, окружал, но затем сосредоточился за западе, на уже пройденном участке льда. Пелена брызг от лопающегося льда побежала с юга на север так быстро, что глаза почти не улавливали движение.
Грохот внезапно затих, повисла тишина, тут же сменившаяся скрежетом и тяжелым воем, словно кто-то мучил гигантского зверя. Лед снова тряхнуло, с такой силой, что многие не удержались на ногах. Скрежет утих, и по льду пробежала волна, в полумиле к западу поднялось облако снежной пыли. Ваэлин не мог понять: то ли его обманывают глаза, то ли огромная белая масса и в самом деле удаляется?
Но пыль рассеялась, и стало видно: огромный кусок уходил прочь, на юг, и с его рваных краев сыпались снежные струи. Путешественники могли бы и не успеть уйти с новоявленного ледяного острова пяти миль в поперечнике — и, несомненно, погибли бы.
Кираль разбудила его еще затемно, трясла, толкала, вырвала из теплых сонных объятий Дарены.
— Моя песнь говорит мрачное! Что-то на севере!
Ваэлин пошел за Кираль к
— Скольких взяли?
— Одного и его пони, — ответил нахмурившийся Альтурк, встал и озадаченно показал на отпечаток: — Этих лап я не знаю.
Да, отпечаток величиной с лапу черного медведя, но не вполне схожий.
— Это не медведь, — обведя контуры следа кончиком ножа, определила Кираль, встала и расчехлила лук. — Но моя песнь быстро отыщет зверя.
— Нет, — сказал подошедший Мудрый Медведь. Он потрогал окровавленные отпечатки посохом и добавил: — Зверей послали, чтобы оставить для вас хорошо видимую дорожку.
— Кто-то охотится за нами, — предположил Альтурк.
Шаман сказал что-то на родном языке, причем скривился от омерзения, будто слова пятнали грязью язык. Заметив взгляд Ваэлина, Мудрый Медведь перевел:
— Кошачий народ.
— Я надеялась, что они все погибли, — сказала сидящая у костра Дарена. Заваленная кучей шкур, она держала за руки Кару и Лоркана. — Их совсем мало осталось после битвы.
Ваэлину хотелось повелеть, заставить Дарену отказаться от замысла. Ее Дар всегда требовал тяжелых усилий, а перспектива новой встречи с Ледяной Ордой, несомненно, будила тяжелые воспоминания. Дарена заметила тревогу на лице своего мужчины, улыбнулась и сказала:
— Полет будет кратким. Мудрый Медведь заверил: похитители недалеко.
Она закрыла глаза, тело напряглось, застыло, лицо сделалось безжизненной маской — Дарена вылетела. Кара и Кираль охнули.
— Она много берет, — поморщившись, сказала Кираль.
— Что это? — холодно спросил Альтурк.
Он глядел на Дарену с глубоким подозрением. Как и все лонаки, он не терпел и боялся Темного искусства, но только он из всех соплеменников осмелился спросить, как оно действует.
— Она ищет того, кто охотится за нами, — пояснил Ваэлин.
Пока Дарена неподвижно сидела, талесса нервно расхаживал взад-вперед. Ваэлину нечасто доводилось видеть его настолько встревоженным и даже напуганным.
— Среди вашего народа тоже есть Одаренные, — напомнил Ваэлин и кивнул в сторону Кираль. — Она служит Малессе, как и вы.
— Ей должно, потому что подобное пристало знать одной Малессе. А детей вроде этой забирают в Гору, если те не успевают вырасти мусором или того хуже.
— И что с ними происходит в Горе?
— Кто-то возвращается, кто-то нет, — пожав плечами, ответил вождь.
Ваэлин посмотрел на Дарену и вспомнил рассказ о волке и людях, пришедших разорить деревню. Волк увел ее прежде, чем ее забрали в Гору. Он спас ее от смерти — или от чего-то похуже?
Дарена скривилась, застонала, обмякла. Кара и Кираль вовремя подхватили ее, не дали рухнуть в костер. Дарена задрожала — в тело понемногу возвращалось тепло. Наконец она встала, превозмогая боль, вымученно улыбнулась.
— В пяти милях к северо-западу отсюда, изо льда, торчит скала. Там один человек, но много котов. Думаю, он ощутил меня. Вряд ли ему это понравилось.