Королева Шотландии в плену
Шрифт:
Ему едва исполнилось восемнадцать, когда он женился на Марджери, дочери Филиппа Дрейкота из Пейнслея в Стаффордшире. Дрейкоты были католиками, так же как его мать и отчим, Генрих Фольямб. Среди пылких католиков интриги всегда поощрялись, и Энтони при поддержке его семьи вскоре стал членом тайного общества, которое было создано для защиты иезуитских проповедников в Англии.
Вот так и получилось, что к двадцати пяти годам он оказался во главе заговора, который в случае удачи изменил бы ход английской истории.
Теперь Энтони считал себя избранником судьбы. Разве не был он чрезвычайно
Он всегда испытывал преданность королеве Скоттов. Она была романтическим персонажем — красивая женщина, королева, беспомощная узница, которая стала символом ряда заговоров. Встретив ее, он сразу почувствовал ее магическое очарование. Он был привязан к жене и маленькой дочке, и для него, как и для очень многих, королева стала идеалом женщины, которой следовало поклоняться издали.
Но Энтони Бабингтон не был простодушным Джорджем Дугласом. Он восхищался королевой, но еще больше восторгался самим собой. Энтони стремился быть главным героем драмы. Королеве Скоттов отводилась вторая роль — роль символа, чье изящество и красота должны были только подчеркивать доблесть человека действия.
Он уже совершил поступок, который, как он понимал, некоторые заговорщики сочтут не только глупым, но и весьма опасным, когда заказал свой портрет в окружении шести друзей, где он, как лидер, стоит в центре, и велел, чтобы под картиной поставили надпись: «Здесь я и мои соратники, с которыми я отправляюсь на опасное дело».
Возможно, с написанием подобного портрета надо было подождать, пока заговор успешно завершится, но Бабингтон был нетерпелив, и ему доставляло большое удовольствие смотреть на эту картину.
Сейчас он жаждал поскорее получить одобрение королевы Скоттов. Ему хотелось, чтобы Мария знала, что он готов рисковать своей жизнью ради нее. Когда заговор осуществится, то многие будут ждать от нее похвалы за участие в нем, поэтому он желал, чтобы она узнала сейчас, что это именно он, Бабингтон, был во главе заговора.
Некоторые члены общества, осторожничая, считали неразумным писать Марии, но Гифорд поддерживал его. Гифорд был убежден, что Марию надо поставить в известность.
Энтони взял ручку и написал Марии:
«Самая великая и прекрасная повелительница и королева, заверяю Вас в моей верности и покорности…»
Написав это, он довольно улыбнулся. Возвышенные слова теснились в голове, так что перо едва поспевало за мыслями.
Он со своими верными последователями освободит ее из тюрьмы; они планируют «расправиться с узурпировавшей власть соперницей». Он сообщил ей, что Боллард, являющийся самым преданным слугой ее величества, недавно вернулся из-за моря с обещаниями помощи от королей-католиков. Энтони хотел знать, может ли он пообещать своим друзьям награды, когда будет одержана победа.
Он подписался: «Самый верный подданный Вашего Величества и присягнувший Вам слуга Энтони Бабингтон».
Закончив, он вновь пробежал глазами письмо, перечитывая фразы, которые казались ему наиболее красиво построенными.
Он закрыл глаза и стал раскачиваться в кресле, мечтая о ярком будущем, освещенном наградами за доблесть и преданность. В его мечтах королева
— Для меня имеет значение только то, что я могу сказать себе:. «Если бы не Энтони Бабингтон, моя добрая госпожа все еще оставалась бы узницей этого ублюдка Елизаветы. Это — единственная награда, о которой я прошу».
Тогда она стала просить и умолять — и только чтобы доставить ей удовольствие, он принял титул графа… герцога… огромные владения… и вот — почти против его воли — отныне самым важным человеком в Англии стал Энтони Бабингтон из Дефика.
Но сейчас было не время для мечтаний; Он запечатал письмо и отнес его Гифорду.
— Я написал королеве, — сказал он — Я знаю, что могу доверить его вам, чтобы оно дошло до нее.
— С помощью того честного человека оно дойдет до ее величества со следующей партией пива.
Когда они расстались, Гифорд ухмыльнулся. «Мой хозяин обрадуется», — думал он, направляясь к Уолсингему.
Уолсингем ликовал, читая письмо.
— Хорошо сработано, — приговаривал он, — прекрасно сработано!
— Естественно. Вы собираетесь сейчас же арестовать его?
— Нет. Мы протянем ему еще кусочек веревки. Он такой дурак, что это не вызывает у меня сомнений. Я велю тотчас вновь запечатать это письмо, а вы проследите, чтобы оно поскорее попало в руки королевы. Меня интересует ее ответ. А теперь идите. Вы скоро получите сигнал от меня.
Гифорд покинул Уолсингема и отправился в Чартли. А в это время Уолсингем послал за Томасом Филлипсом. У него была работа для него.
Мария продолжала размышлять о своих отношениях с Бесси Пьерпонт. Бесси мрачнела в ее присутствии и не выказывала сожаления, что их любовь друг к другу претерпела такое изменение. Бесси ненавидела всех и вся, препятствующих ее счастью с Жаком.
— Я понимаю ее любовь к этому мужчине, — говорила Мария Джейн Кеннеди и Элизабет Керль, — но и она должна понять мое положение. Как я могу помочь ей против истинного желания ее бабушки? А она с каждым днем становится все больше похожей на Бесс Хардвик. По правде говоря, когда я вижу, как она похожа на графиню, мне почти хочется, чтобы она уехала.
С Жаком тоже стало трудно общаться, поскольку он знал, что королева пытается отослать Бесси отсюда. У него был обиженный вид. Он с завистью наблюдал за Барбарой и Гильбертом и, видимо, считал, что, покровительствуя им, а не ему с Бесси, королева виновна в жестоком фаворитизме.
— Как будто я не хочу, чтобы все вокруг меня были счастливы! — Она вздохнула. — Один Бог знает, как много несчастья в этих тюрьмах, в которых мне пришлось прожить долгие годы!
Мария с нетерпением ждала, когда привезут пиво. Она всегда с возбуждением изучала содержимое коробки. И в тот момент, когда она была так расстроена из-за Бесси и Жака, ей пришло письмо от Бабингтона.