Королева спасает короля
Шрифт:
Он был на семь лет ее старше и изучал в Англии медицину. Получив ученую степень, он вернулся навестить семью и решить, что делать дальше. Встретив леди Клодэ, он понял, что его единственное желание — жениться на ней.
Они были просто одержимы друг другом.
Граф знал, что запрещать им что-либо было бы бесполезно, поэтому предложил:
— Помолвка будет длиться долго — пока Патрик не получит собственную практику, если, конечно, вы не собираетесь питаться воздухом!
— Мы хотим посмотреть
— Как вы намерены это сделать? — с удивлением спросил граф.
— Я все продумал, — ответил Патрик, — я не намерен похоронить себя и Клодэ в маленькой деревушке, где придется ухаживать за стариками и калеками да изредка лечить какого-нибудь мальчика, который, воруя яблоки, упал с дерева.
Граф молча слушал, и Патрик продолжал:
— Мне нужно лишь заплатить за дорогу. Поэтому я обратился в миссионерское общество.
— Миссионерское общество? — изумился граф. — Чем же они могут помочь?
— Всем, — отозвался Патрик. — Им очень не хватает миссионеров, разбирающихся в медицине.
— Вы собираетесь стать священником? — скептически поинтересовался граф.
Патрик покачал головой:
— Тогда я не смог бы жениться! Нет, я поговорил с ними, и они готовы послать меня за границу в качестве врача-миссионера. Эта должность не требует религиозного обучения.
— Не могу поверить! — воскликнул граф.
— Вы должны понять, милорд, — продолжал Патрик, — что мы с Клодэ отправимся в места, о которых читали и которые мечтали посетить. Иначе мы никак не сможем попасть туда — разве что вплавь!
Шутка не развеселила графа.
— Кажется, вы сошли с ума!
— Если ничего не выйдет, — продолжал Патрик, — мы всегда сможем вернуться домой. Но я бы поспорил на все деньги, которых у меня нет, что это будет фантастическое и чудесное приключение!
Так оно и оказалось.
Обвенчавшись, Патрик и Клодэ на борту грузового судна отправились в Грецию.
Они погостили у принцессы Эйлин и обнаружили, что она так же счастлива со своим принцем, как и они.
Посетить Грецию было самой большой мечтой Патрика, поэтому они задержались там на год. Они исследовали острова, Афины, местность вокруг города и наконец — Дельфы.
Пифия родилась в маленькой деревянной хижине недалеко от того места, где когда-то стоял храм Аполлона.
Роды принимал сам отец, заявивший, что это было самое волнующее переживание в его жизни.
Он вынес ее на руках к развалинам, которые прежде были великим храмом и убежищем других греческих богов.
Он обвел взглядом сияющие пики гор и долину внизу.
Именно здесь когда-то вышел на берег Аполлон, чтобы объявить богам, что все, что он видит с того места, где сейчас стоит, принадлежит ему.
Будучи богом не только света,
После постройки храма в его честь тысячи паломников ежегодно прибывали в этот маленький порт. Они поклонялись Аполлону и внимали священнослужителям, из уст которых звучали последние предсказания оракула.
Когда Пифия подросла, отец объяснил ей значение ее имени.
— Недалеко от храма великого Аполлона была пещера, — рассказывал он, — где на бронзовом треножнике восседала жрица, по имени Пифия.
— Она была красивая, папа? — спросила Пифия.
— Несомненно, она была так же прекрасна, как ты, моя дорогая, — ответил Патрик О'Коннор, — но, видимо, время от времени они менялись, поскольку многие десятки поколений приходили к дельфийскому оракулу за прорицаниями.
— А чем она занималась? — поинтересовалась Пифия.
— Она впадала в транс, и ее бессознательные слова, вдохновленные богом, истолковывались жрецами и записывались метрическим стихом. В такой форме ответы излагались тем, кто прибывал в Дельфы со всех концов земли.
— Она, должно быть, этим очень гордилась.
— Я в этом уверен, и она, конечно, была подготовленной жрицей — единственная женщина, которую допускали в храм Аполлона.
— Поэтому ты и назвал меня Пифией?
— Держа тебя в своих руках, — ответил Патрик О'Коннор, — я понял, что это и есть твое имя. Поскольку я кельт, мое восприятие не совпадает с восприятием многих людей. — Он помолчал. — Однажды ты займешь особое место в мире, и тебе понадобится помощь духов и богов, которые до сих пор остаются в Дельфах.
Проникновенным голосом он продолжал:
— Я держал тебя и обращался к Аполлону: «Коснись этого ребенка своим светом, пусть ее слух, зрение и речь будут проникнуты мудростью, красотой и светом, исходящими от тебя. Позволь ей во имя тебя открывать путь тем, кто не так благословен».
Пифия тихонько вскрикнула:
— О папа, что за чудесная молитва, и я уверена, что Аполлон ее услышал!
— Конечно! — ответил Патрик О'Коннор. — И ты так прекрасна, моя дорогая, как я и мечтал.
Это, безусловно, было правдой.
Пифия обладала особой, возвышенной прелестью, отличавшей ее от других девушек. У нее были белокурые волосы, очень светлые, золотистые, как первые лучи зари на небе. Ее голубые глаза были такими же, как у матери, а ресницы — темнее, чем волосы. Она была более миниатюрной, чем ее кузина Эрина, очень хрупкой и грациозной. Для своего отца она всегда была олицетворением Афродиты, богини любви. Любовь была частью жизни Патрика О'Коннора, и он делился ею с другими, где бы ни находился. Путешествуя по Балканам, они завели множество друзей.