Королева Тьмы
Шрифт:
А теперь у нее появился план, который… Мать-Ночь.
Даже после того, как Джанелль поведала ему о своем замысле, осталась какая-то недосказанность, червоточинка, неправильность. Словно она поспешила скрыть нечто очень и очень важное. Сэйтан бы понял, в чем дело, но он…
Да, еще кое в чем Джанелль была права. Ковену и мальчикам понадобятся мудрость и опыт Сэйтана, чтобы залечить раны, уже нанесенные Кэйлееру. Поэтому он не мог рассказать своему другу о том, что Джанелль собиралась совершить, не мог рисковать, боясь, что Сэйтан решит вложить всю свою силу вместе с ними вместо того,
Ладвариан ждал в тени до тех пор, пока не удостоверился, что Андульвар действительно ушел. Тогда он осторожно вошел в гостиную Джанелль.
Она смотрела в окно. Псу очень хотелось сказать ей, что все будет хорошо, хотя он сам не был в этом уверен. Нет, был. Все будет хорошо. Обязательно. Родство не будет сомневаться. Родство будет сильным. Но он не мог сказать ей этого, потому что сейчас пришло время клыков и когтей. Время убивать. И они не были уверены, что Джанелль окажется способной убить, если они расскажут ей, что за этим последует.
Но было кое-что еще, о чем он должен был поведать Королеве.
«Джанелль?»
В ее глазах в равных долях смешались грусть и удовольствие, когда она обернулась и увидела своего гостя.
— В чем дело, маленький Брат?
«У меня для тебя есть сообщение от Ткачихи Сновидений».
Она замерла, и песик испугался, что Ведьма может посмотреть в его душу и увидеть то, что он хотел скрыть.
— Что за сообщение?
«Она сказала, что треугольник должен оставаться вместе, чтобы выжить. Зеркало способно сохранить остальных, но только если они будут вместе. — Ладвариан запнулся, когда Джанелль странно уставилась на него. — Кто — зеркало?»
— Деймон, — рассеянно отозвалась Джанелль. — Он — зеркало своего отца.
Она, казалось, затерялась в — своих мыслях, и через некоторое время Ладвариан занервничал.
«Ты понимаешь это сообщение?»
— Нет, — побледнев как смерть, произнесла Джанелль. — Но я уверена, что разберусь.
Лютвиан услышала, как открылась дверь спальни, однако продолжила как ни в чем не бывало запихивать одежду в дорожную сумку, даже не обернувшись. Проклятый эйрианский щенок, осмелился явиться в ее комнату без разрешения! И будь проклят Люцивар за то, что настоял на этом путешествии, теперь ей придется тащиться в Цитадель — да еще и с таким эскортом! Ей не нужен был сопровождающий, особенно Палонар, мальчишка, который едва научился собственноручно вытирать нос.
Когда Лютвиан обернулась, собираясь сообщить ему об этом, закутанный в плащ силуэт метнулся к ней. В то же мгновение эйрианка инстинктивно активировала Красный щит. Однако заряд силы Красного успел ударить прямо по Целительнице, и неизвестный бросился на нее. Они рухнули на пол.
Лютвиан не поняла, что в нее всадили нож, до тех пор, пока враг не вытащил лезвие из ее тела.
Будучи Целительницей, она сразу же поняла, что рана была смертельной.
Разъярившись и зная, что времени осталось немного, она сорвала капюшон с неизвестного и застыла на мгновение.
— Ты.
Геката вогнала нож в живот Лютвиан.
—
Лютвиан пыталась бороться, сопротивляясь и царапаясь, однако руки неожиданно стали слишком тяжелыми. Она ничего не смогла сделать даже тогда, когда зубы Гекаты разорвали ей горло и мерзкая ведьма начала пить кровь.
Телу помочь уже нельзя, но вот Сущность…
Собрав всю свою силу и гнев, она направила их в собственные внутренние барьеры.
Геката продолжала биться о них, упиваясь кровью, надеясь сокрушить их и завершить начатое. Но Лютвиан держалась, позволяя гневу создать мост между жизнью и смертью, выливая свою силу во внутренние барьеры. До тех пор, пока не осталось ничего. Ничего.
В какой-то момент удары чужой силы прекратились, и Лютвиан ощутила мрачное удовлетворение при мысли, что эта тварь не смогла пробиться в ее сознание.
Издалека она ощутила, как Геката скатилась с нее. Где-то в туманной, смутной дали она увидела острые ногти, приблизившиеся к ее глазам.
Однако рука замерла, не вонзив их.
— Нет, — протянула ведьма. — Если ты сумеешь пройти трансформацию и станешь мертвым демоном… я хочу, чтобы ты смогла увидеть, что я сделаю с твоим телом.
Движение. Закрывшаяся дверь спальни. Тишина.
Лютвиан почувствовала, что угасает. С усилием она согнула пальцы рук — совсем слегка.
Гнев провел ее через трансформацию, хотя эйрианка сама того не сознавала, и Геката не сумела этого почувствовать. Она стала мертвым демоном, однако силы, позволившей бы удержаться за тело, у нее не осталось. Сущность скоро превратится в шепоток во Тьме. Возможно, однажды, когда она отдохнет и вернет себе силу, Сущность покинет Тьму и вернется в живые Королевства. Возможно.
Сколько раз Люцивар говорил ей окружить дом упреждающим щитом? И все время она отказывалась, насмешливо фыркая. Радуясь втайне, что он снова предложил.
Это было своего рода испытанием, о чем знала только сама Лютвиан. Каждый раз, когда Люцивар упоминал о щитах после того, как она отвергала его предложение, каждый раз, когда сын сносил ее язвительные слова, помогая чем-либо по хозяйству, он доказывал, что любит свою мать и заботится о ней.
Разумеется, бывали времена, когда, глядя на то, как напрягаются мышцы его лица, а в глазах появляется холод, Лютвиан обещала себе, что это было последнее испытание. В следующий раз, когда Люцивар заговорит о щитах, она согласится, поступит так, как хочет он, — и тогда ее сын поймет, что мать тоже любит его.
Однако наступал следующий раз, и она испытывала непреодолимую потребность услышать его слова вновь. Пусть состоится еще одно испытание. И еще одно. Всегда еще одно.
Теперь испытаний не будет. Никогда больше не будет. Но ее сын, ее прекрасный эйрианский Верховный Князь так и не узнает, что мать любила его. Очень любила.
Все, что ей нужно, — лишь час. Один час в мертвом теле. Чтобы сказать ему. А она не могла даже оставить сообщение. Ничего.
Нет. Постойте-ка… Может, она сумеет сказать самое важное. То, что съедало ее с тех пор, как Сюрреаль сорвалась и высказала ей все, что думает.