Королева умертвий
Шрифт:
Бетмур. Она вспомнила его имя.
И внезапно ощутила его близость.
Пенна вскрикнула от радости. Бетмур жив! Жив — после того, как угодил в чумной туман, после того, как она своими руками застрелила его, чтобы он не сделался добычей чумы…
И когда она вспомнила, какой чистой и какой реальной была смерть Бетмура, то радость ее угасла. Нет, отрядный маг не спасся. Он в плену. Он превращен в некое отвратительное существо, не живое и не мертвое, и какая-то мистическая сила владеет его душой.
Осторожно, как по смертоносному лабиринту, пробиралась Пенна к
В лабораториях стояли колбы, наполненные густыми эликсирами, и чаши с золотым песком, с зелено-коричневым варевом, с толчеными костями, с воском и резаными волосами. Несколько ободранных почти до кости тел свисали с цепей, прикованных к стене, и Пенна заметила, что некоторые из них были еще живы — они дергались, и цепи отзывались глухим звоном.
Затем невидимая шпионка опять спустилась по лестнице и очутилась в помещении, где сидели и лежали разнообразные существа. Сперва ей подумалось, что это, должно быть, слуги, но они не были заняты никаким делом. Они даже не отдыхали. Они как будто ждали чего-то…
«Это склад, — осознала Пенна. — А все уродцы, собранные здесь, просто материал для опытов и исследований мага, который живет в доме. У них нет воли, нет желаний, они не осознают времени…»
Она содрогнулась. Такая участь показалась ей слишком страшной даже для нежити.
А потом она увидела — нет, даже не увидела, почувствовала — того, за кем пришла.
Бетмур все еще сохранял часть своей личности, и Пенна потянулась к нему. Безликое уродливое существо, сгорбленное, прижавшееся к стене, вдруг встрепенулось, когда Пенна прикоснулась к нему мыслями. Он долго не мог понять, что происходит. Оборачивался, шарил вокруг себя руками — искал того, кто вторгся в его сонное полубытие.
И вдруг он замер. Его подслеповатые глаза широко раскрылись, безгубый рот задвигался.
— Я знаю тебя, — прошептал он.
— Тише, — отозвалась Пенна. — Иди за мной.
Повинуясь светящейся точке, которая внезапно возникла в его сознании, Бетмур поднялся и двинулся к выходу из комнаты. Остальные даже не заметили этого.
Они спустились вниз, в помещение без окон.
— Ты скажешь мне, кто ты? — спросил Бетмур светлое пятно, которое с каждым мгновением становилось все больше.
Бетмуру казалось, что там, где сияет этот странный потусторонний свет, все ясно и просто, а весь остальной мир погружен в мутную полутьму.
— Мы были знакомы — давно, в другой жизни, — сказала Пенна.
— Кто ты?
— Мы были…
— Нет, назовись! — перебил он.
Впервые за долгое время у него появилось собственное желание. Он хотел знать имя той знакомой незнакомки, которая так властно возникла
— Ты звал меня Пенной, — сказала девушка.
— Пенна… — Он как будто пробовал ее имя на вкус. — Пенна… Говоришь, мы были близки? Насколько близки?
— Мы сражались бок о бок, — ответила она грустно.
Он помолчал, вслушиваясь в звучание ее бесплотного голоса, который эхом отдавался в его сознании. Потом Бетмур засмеялся:
— Было еще что-то, что связало нас покрепче, чем совместное участие в битвах… Ты была моей любовницей?
Пенна могла бы поклясться, что в тоне полуожившего Бетмура прозвучало лукавство. Ей стало тепло и радостно, и вместе с тем она ощутила горечь.
— Нет, наша связь — другого рода… — проговорила она.
И тут он понял.
— Ты убила меня, — сказал он. — Но почему я не чувствую ненависти?
— Потому что ты сам просил об этом. Ты… хотел умереть, прежде чем чума…
— Чума, — перебил он. — Да. Теперь я вспомнил. Наш отряд, туман… И ты. Ты выжила?
— Нет, — сказала она, и они рассмеялись оба.
Эгертон согнул свою третью руку в двух суставах, остальные держа выпрямленными. Он не переставал упражняться с этой новой конечностью. Наверное, со стороны все это выглядело крайне глупо, но в комнате, кроме Эгертона, сейчас никого не было, так что он мог не стесняться. То, что сделала Тегамор, не поддавалось анализу. Эгертон прежде не встречался с такой магией.
Тегамор профессионально интересовалась проблемой слияния сущностей. Поглощение одним существом другого, подчинение одного существа другому — эти приемы были распространены довольно широко и не представляли ничего нового. Разве что кое-какие практические аспекты подобной магии…
Но соединение живого и неживого, того, что обладало дыханием, и того, что никогда, ни при каких обстоятельствах, дыханием не обладало… О подобном Эгертон еще не слыхивал.
Пленный тоаданец мысленно благословлял любопытство, присущее ему от природы и многократно умноженное существованием в ордене. Если бы не искренняя увлеченность всем необычным и имеющим отношение к магии, Эгертон, наверное, сошел бы с ума во мраке и безнадежном одиночестве своей темницы. Но Тегамор с ее опытом дала ему множество пищи для размышлений.
И с самого начала Эгертон задумался вот над чем.
А является ли дом, в котором обитает столь необычная хозяйка, на самом деле таким уж неживым?
К какой сфере он больше принадлежит — обычных неодушевленных предметов или же полуодушевленных, более близких к таким существам, как личи, упыри и зомби?
Чем дольше Эгертон исследовал свою третью руку, тем больше склонялся ко второму мнению. Ему хотелось также понять, до какой степени его собственное сознание питает странное полусонное бытие дома Тегамор, а до какой степени это бытие является самостоятельным и самоценным. Во всяком случае, спустя некоторое время после своего пленения Эгертон начал слышать все происходящее в доме и даже угадывать некоторые намерения его обитателей.