Королева в изгнании
Шрифт:
Мы только успели познакомиться, как появился Берман. Он сначала мне очень понравился.
– Мне тоже, - заметила Маша.
– Я подумала, что это, наверное, режиссер... Он провел нас в кабинет, а там уже сидит какой-то парень, весь в наколках... Да не в наколках дело. Он был в наручниках, а рядом с ним милиционер стоял. Мы только вошли, парень сразу вскочил и стал в меня пальцем тыкать: "Вот она, - кричит, бля буду!"
Гога только крякнул, но промолчал.
– Я так удивилась, что к чему? Даже подумала, может, это уже кино репетируют? Хотя парень такой...
– Это Слон, - узнал Гога.
– Берман говорит: "Ты уверен?" А тот: "Она это, она! А остальные непохожи даже". Ну, вот и все. Парня увели, девчонок отпустили, он долго извинялся сначала... А я осталась. И все.
– И что было дальше?
– Дальше?
– Соня неопределенно пожала плечами.
– Дальше все интересное кончилось.
– И она снова замолчала.
Но вскоре продолжила сама:
– Он взял мой паспорт, что-то из него выписал. Потом говорит, сейчас будем делать первые пробы. Ну, и повез в какой-то банк. Сначала меня вот в это переодели... Какая-то женщина грим делала. Потом сняли, как будто меня арестовали, как будто я этот банк грабила... Это сразу - в первый же день. Я чувствовала - что-то не так: никаких прожекторов, никаких "дубль первый, дубль второй..." Но спросить боялась, мало ли что... Пробы...
А когда вернулись, Берман говорит: "Тебе придется тут пожить". Ну, и начал рассказывать, что никакое это не кино, что я участвую в поимке опасного преступника, на которого очень похожа... Я испугалась. Не знаю, чего, но испугалась. Что-то типа истерики. Хотела уйти. Но милиционеры меня не выпустили. И когда он понял, что по-хорошему со мной не получится, он мне показал ордер на арест...
– Сволочь!
– в сердцах прошептала Маша.
– Потом он разрешил позвонить маме, она приехала... Плакала. Они с папой все никак не могли поверить, что я ничего плохого не натворила. Соня сама начала шмыгать носом.
– А он пообещал, что со мной все будет в порядке, что в школе все уладят, что даже мне деньги заплатят потом... Мы не соглашались, а он угрожал... Мама говорит, я в суд подам, а он засмеялся: "Выше генерального прокурора - некуда..."
– Гад, гад!
– уже в голос произнесла Маша и даже ударила себя кулаком по коленке.
– Я учила твою биографию... Я про тебя все знаю. Я должна была при необходимости играть, как будто я - это ты. А потом... потом он хотел, чтобы я с ним спала...
Маша поперхнулась и, прокашлявшись, спросила с хрипотцой:
– А ты?
Соня исподлобья глянула на нее.
– Я... спала.
– И как?
– неожиданно для себя спросила Маша.
– Нормально, - как-то виновато, и, в то же время, с вызовом ответила та. И добавила: - Даже хорошо!
– И Маша сразу почувствовала, что в этом вопросе ее двойник разбирается лучше, чем она.
Гога возмутился:
– Ну вы, курицы! Хоть бы меня постеснялись, что ли!
– А ты не лезь не в свое дело!
– рявкнула Маша и снова обратилась к Соне:
– Так ты, наверное, не хотела, чтобы я тебя увозила? Вернуть тебя?
–
– не поднимая головы, по слогам процедила та.
– Так как же ты... как ты могла?
Соня подняла на нее покрасневшие от слез глаза и зло ответила:
– Легко тебе! Невидимка. Раз, и нету! А мне как прикажешь? Что я могла сделать? Я боялась - за себя и за маму!..
Они замолчали. И Маша вновь почувствовала, какая глубокая пропасть отделяет ее от "обычных" людей. "Могу ли я осуждать ее?
– думала она.
– Я - "девочка-монстр". Легко быть щепетильной, никогда не позволять себе унижаться, никогда не идти на компромиссы, когда у тебя всегда наготове запасной выход..."
Их "москвич" тем временем уже двигался по загородной автостраде. За окнами то и дело мелькали аккуратные коттеджики Домов отдыха и пансионатов. И тут Гога странным, напряженным голосом произнес:
– А за нами, между прочим, едут...
4
Маша оглянулась и через заднее стекло увидела нагоняющую их милицейскую машину.
– Может, это не за нами?
– От самого Ленинграда...
– Почему же ты сразу не сказал?
– А толку-то?
– Оторваться не пробовал?
– Давно бы оторвался, если бы не эти - впереди...
Действительно, она заболталась, раз не заметила до сих пор эту огромную "тойоту-джип" с затемненными стеклами.
– Чего им надо?
– забеспокоилась Соня.
Ей не ответили. Ведь ни Маша, ни Гога не знали, что люди, преследующие их в милицейской машине, имеют приказ без допроса уничтожить их на месте, ибо они - опаснейшие уголовники, и один из них - нашумевшая невидимка. Приказ прошел по линии МВД, и генеральный прокурор не мог, во всяком случае, достаточно оперативно, повлиять на него. Но он знал о приказе (как ни странно МВД, прокуратура и органы безопасности далеко не всегда работают согласованно и даже наоборот, соперничая, часто суют друг другу палки в колеса и имеют в параллельных ведомствах собственных тайных осведомителей).
Не знали наши герои и того, что ту же цель - уничтожить их - имеют и пассажиры "тойоты", люди Шахини, так же имеющей своих осведомителей.
Но ни те, ни другие не решались остановить машину Гоги: люди Шахини решили, что милицейская машина сзади ОХРАНЯЕТ Машу, а менты - что охрана в "тойоте".
Минуты три Маша и ее спутники молчали, не зная, что предпринять.
– Чего им надо?
– повторила вопрос Соня, первой нарушив тишину.
– Уж точно - ничего хорошего, - резонно ответила Маша.
Сейчас они со средней скоростью двигались по широкой односторонней автостраде на насыпи.
– Значит так, - Маша тронула гогино плечо.
– Давай-ка, потихоньку уменьшай скорость...
– Там еще за ментовкой "Волга" какая-то, белая, зацепилась и тоже, вроде, отставать не собирается...
– Это что-то меняет?
Гога пожал плечами.
– Тогда делай, как я сказала. А когда совсем остановишься, падай на пол и не высовывайся. И ты, - бросила она Соне.
– Ясно, - ответил Гога, но добавил: - У меня пушка, кстати, есть...