Королева в ожидании
Шрифт:
– Я здесь по желанию правителей Бранденбурга, которые, позволь напомнить тебе, имеют власть приказывать принцу-наследнику.
– А ты отважная для особы, у которой ничего нет за душой, – внезапно рассмеялся он.
– Разве можно сказать, что у человека ничего нет, если у него есть отвага?
– Хватит, Каролина. Ты стала умной, но прибереги свой ум для старого Лейбница и всех прочих. На мне его не испытывай.
– Да, это было бы напрасной тратой времени.
– Ты боишься, что сейчас я тебя поцелую, – он приблизил губы к лицу Каролины. – Бедная Каролина, ее еще никто никогда
Каролина оттолкнула его.
– Не зазнавайся, – крикнул он. – Кузина София Доротея в десять раз красивее тебя. Когда она будет рядом, я и не взгляну в твою сторону.
Она очень встревожилась, в особенности потому, что браки часто устраиваются без согласия обеих сторон.
Ничем так не наслаждалась старая герцогиня, как беседами наедине с дочерью. Она восхищалась Софией Шарлоттой больше, чем кем бы то ни было, и любила ее нежнее, чем других своих детей. София Шарлотта была не только красивой и талантливой, она была мудрой.
Герцогиня София не представляла, что она сама могла бы лучше устроить свою собственную жизнь. Она не любила Эрнеста Августа, когда выходила за него замуж, и, несомненно, предпочла бы герцога Целле, с которым была до этого обручена. (По иронии судьбы ее несчастная невестка, София Доротея, сейчас томившаяся в тюрьме Олдена, была дочерью герцога Целле). Но София приняла Эрнеста Августа, а ее происхождение и достоинство давали ей определенную власть. От нее лишь требовалось позволять мужу иметь любовниц и жить, как нравится. И она никогда не протестовала и не выражала неудовольствия. За это муж гарантировал ей положение достойное курфюрстины и принцессы королевской крови, и она могла решать по своей воле те вопросы, которые не противоречили его желаниям. Это было своего рода соглашение, и только исключительно мудрая женщина сумела бы никогда не нарушать его. Герцогиня София сумела.
София Шарлотта обладала одним даром, которым природа обделила ее мать, – красотой. И старая герцогиня первой бы подтвердила, что это очень ценный дар. Софии Шарлотте не приходилось смиряться с мужем, предпочитавшим других женщин. Она отстаивала свои жизненные принципы с такой же твердостью, как и мать, но с большим очарованием и достоинством.
Старой даме доставляло огромное удовольствие видеть дочь в этом великолепном дворце, и она искренне гордилась Софией Шарлоттой.
– Что вы думаете о моей Каролине? Скажите откровенно, – спросила маркграфиня у матери.
– Я нахожу ее приятным созданием и готова полюбить ее за то, что ее присутствие сделало тебя счастливой.
– Никто не доставил мне столько радости, как эта девочка. Я привезла ее сюда, считая это своим долгом. Конечно, она мне понравилась с первого взгляда, но я никогда не думала, что найду в ней дочь, о которой мечтала всю жизнь.
– Если бы я осталась здесь, то полюбила бы эту девочку так же, как и ты. Она очень похожа на тебя, потому что ты ее такой сделала. Когда я слышу, как она разговаривает, мне кажется, что слышу тебя.
– Я тоже замечала наше сходство, – обрадовалась София
– Она даже выглядит, как ты, потому что подражает тебе. Если ты оденешь боа, то на следующий день и она накидывает боа.
– Она совершенно очаровательное существо. Иногда меня пугает мысль, что я буду делать, когда она уедет?
– Ты имеешь в виду замужество?
– Порой я со страхом гляжу на нее. Ведь она больше не ребенок. Многие в ее возрасте уже замужем. И по-моему, скоро наступит день…
– Да, – согласилась София, – день скоро наступит. Как ты считаешь, она подходит Фридриху Вильгельму?
– Отец никогда не даст на это согласия.
– Разве ты не способна переубедить его? Насколько я знаю тебя, дорогая…
– Только не в государственных делах. А брак Фридриха Вильгельма скорее всего станет государственным делом.
– К счастью, для Каролины.
– Вы не высокого мнения о своем внуке?
– Моя любимейшая дочь, некоторые из нас становятся слепыми, когда речь заходит о детях, но ты для этого слишком умна. Он невоспитанный, грубый, неуправляемый.
София Шарлотта подавленно опустила голову, и мать погладила ее по руке.
– Так бывает, дети разочаровывают нас. Могу тебе признаться, что мой собственный сын, Георг Людвиг, вызывает у меня презрение. Разве мы с тобой из тех, кто рад обманываться? Если мы готовы обманываться и делать глупости, то зачем же тогда слушаем умные разговоры в садах и беседках? Нет, мы видим правду. В этом наша сила. Мой старший сын – жестокий и невежественный мужлан. У твоего пока еще нет черт, столь же отвратительных, но те, что есть, явно неприятны. Посмотри в лицо правде, дочь.
– У вас, мама, много детей, а у меня единственный сын. Ведь вы не во всех разочаровались?
– У меня лучшая в мире дочь… и, как мне представляется, у тебя тоже.
– Каролина не моя плоть и кровь.
– Сейчас ты противоречишь сама себе. Каролина для тебе все, чем может быть любая дочь. Ты считаешь, что меньше ее любишь потому, что не мучилась в схватках, рожая ее? Будь рациональной. Разве не об этом ты говоришь со своими философами.
– Вы правы, мама. Мне не на что жаловаться, пока Каролина рядом! Но дочери оставляют матерей, когда вступают в брак. Этого я и боюсь, если не…
Старая дама улыбнулась, рассеянно глядя на живописный фонтан, журчавший в глубине парка – величественного шедевра Ленотра.
«Мою дорогую дочь ждет трудно разрешимая проблема, – подумала она. – Удержать свою ненаглядную Каролину, выдав ее замуж за человека, которого можно считать одним из самых перспективных принцев Германии и в тоже время худшим из возможных мужей. Или же позволить ей выйти замуж за кого-то другого и уехать».
София легко представила, как дочь мучается, перебирая тысячи возможностей, не в силах выбрать одну. Удержать и сохранить при себе или позволить уехать? Брак на стороне может оказаться еще более несчастливым, чем дома. Это реальная проблема. Но брак – всегда игра. И нельзя же всю жизнь защищать Каролину от огорчений. Она должна выйти в мир и встретиться с ним лицом к лицу без покровителей и помощников. И София не сомневалась, что Каролина сумеет правильно вести себя в этом мире.