Королева в придачу
Шрифт:
Когда посол вошел, она, улыбаясь, протянула ему для поцелуя руку.
– Итак, сэр Генри, каковы последние новости яз нашей милой Англии?
Обычно новости были до стандартности неинтересными: король и королева во здравии, двор благоденствует, канцлер Вулси шлет ей привет и наилучшие пожелания. Но в этот раз были два известия, взволновавшие Мэри. Во-первых, у Катерины Арагонской вновь произошел выкидыш. Мэри сразу погрустнела: бедная Кэт, она так ждала этого ребенка, надеясь вернуть себе угасающую любовь мужа! Но, услышав второе известие, она начисто забыла о неудачах золовки. Чарльз Брэндон (она невольно вздрогнула от звука этого
Мэри так размечталась, что не сразу услышала обращения к ней Вустера, так что ему пришлось повторно окликнуть королеву. Ей пришлось очнуться:
– Что?
Она не знала, о чем спрашивал её посол и, чтобы скрыть замешательство, заговорила сама. Ведь скоро будет турнир, приедут английские поединщики. Как думает граф, возможно, чтобы среди их числа находился и герцог Саффолк?
Вустер церемонно ответил, что это решает только сам Генрих VIII, милостью Божьей король Англии и, возможно, ещё канцлер Вулси.
– О, тогда я напишу канцлеру! – оживилась королева. «Писать Вулси, чтобы он прислал Брэндона, безопаснее, чем просить брата» – решила она про себя.
– Вы, кажется, о чем-то спрашивали меня, милорд Вустер?
Она заметила на холодном, аристократическом лице посла признаки смущения.
– Не сочтите за дерзость, миледи, но ваш брат интересуется... То есть, я должен узнать у вас...
Он глубоко вдохнул, словно собираясь с духом.
– Король, мой господин, желает знать, как велики надежды, что вы в ближайшее время понесете от Людовика Двенадцатого?
Мэри смутилась, но быстро сообразила, что вопрос о беременности не её личное дело, а забота государственной важности, и Генрих через посла имеет все права интересоваться этим. Она вспомнила засыпающего старого Людовика с недоеденным персиком в руке и улыбнулась.
– На все воля Божья.
Вустер понял, что ни о какой беременности пока не может быть и речи, и поспешил откланяться. Но королева остановила его в дверях.
– Милорд Вустер, вы ведь будете писать его величеству Генриху послание?
– Да. И надеюсь отправить его с первым же гонцом. Мэри вдруг улыбнулась ему почти заговорщически, наигранно небрежно поправив меховой обшлаг своего широкого рукава.
– В таком случае отпишите моему брату-королю, чтобы он не забывал о своей клятве, которую дал мне в присутствии королевы Катерины и канцлера Булей.
Посол недоуменно поглядел на королеву и осмелился спросить, что сие означает?
Мэри надменно вскинула голову.
– Король Генрих сам поймет, в чем дело.
Глава 4
Ноябрь 1514 г.
Торжества по поводу введения Чарльза Брэндона в титул герцога Саффолкского не получились особо пышными из-за горя, постигшего королевскую семью, после того как Катерина Арагонская неожиданно разрешилась на пятом месяце мертворожденным ребенком мужского пола. И все же, если король и королева переживали свое горе, то для придворных очередная неудача августейшей четы стала уже делом привычным. Обычные
Итак, нетитулованный дворянин, герой французской кампании, придворный интриган и друг короля, о котором ещё недавно говорили, что он поплатится головой из-за скандальной истории с принцессой Мэри, теперь стал его светлостью герцогом Саффолком и, по сути, правителем всех территорий Восточной Англии. Ах, сколько же теперь нашлось у него почитателей и сторонников, сколько желающих заручиться его благосклонностью и дружбой! Даже старая родовитая знать Англии – Говарды, Стаффорды, Перси, хотя и шокированные тем, что выскочка Брэндон стал им ровней, все же поспешили первыми поздравить его. Бекингем ездил с ним на соколиную охоту, Перси прислал ему дорогие подарки, Норфолк и Суррей вообще не отходили от него и постоянно подталкивали его к вопросу о помолвке с их родственницей леди Лизл.
А королева Катерина, бледная, болезненная и печальная, лежала в своих затемненных покоях, много молилась, лила слезы, выслушивала утешения и наставления святых отцов, которые теперь составляли большинство её свиты. Усылала она их только тогда, когда ей сообщали о визите короля, тут же начиная суетиться, требуя расчесать и нарумянить себя.
Генрих часто навещал жену. Вот и теперь он взял её вялую, влажную руку своими сильными толстопалыми ладонями, участливо спрашивая:
– Как вы себя чувствуете сегодня, Кэт?
– Уже лучше, государь. Скоро я совсем поправлюсь, и тогда мы сможем попробовать ещё. Конечно, то, что случилось, произошло исключительно по воле Божьей. Господь просто испытывает нас... наши чувства. Но рано или поздно он снизойдет к нашим мольбам, и я подарю вам маленького Тюдора.
Катерина говорила эти слова с некоторой запальчивостью. Её Энри должен поверить ей, иначе... Она уже знала, что кое-кто говорит о возможности их развода, но верила, что такой богобоязненный и щепетильный в вопросах чести человек, как её супруг, не решится на столь позорный шаг. И она жадно ловила его взгляды, а Генрих мягко улыбался ей, жалел... А сам думал о Бесси, надоевшей, неряшливой, глупой, но так легко переносящую свою беременность. Вот кто родит ему сына – Генрих в этом не сомневался. Теперь-то он понимал, что это не по его вине их с Катериной все время преследуют неудачи. И все же она его жена – стареющая, слабая, не способная доносить до конца ни одну беременность. Женщина, с которой он связан навеки, если, конечно... Мысль о разводе ужасала его. Это стало бы позором, пятном на фамильном гербе Тюдоров. Нет, он не хочет этого! И жалеет Катерину, хотя как он считал, жалеть-то надлежит именно его.
Королева увидела на его лице это выражение потаенной обиды и гнева, и от сознания, что та, другая, легко переносит свое положение, ей стало страшно, горько, захотелось плакать. Чтобы отвлечься, она справилась о новом герцоге Саффолке.
– Он шлет тебе свои изъявления сочувствия, – отвечал король. – Сейчас он самая популярная особа при моем дворе. Недаром надменные Говарды так стремятся породниться с ним.
– Помолвка с Элизабет Лизл? – спросила Катерина. – Этот союз, говорят, уже стал притчей во языцех. А Брэндон что, упрямится? Ведь породниться с Говардами – такая честь...