Королева в раковине
Шрифт:
Члены кибуца шокированы дерзостью девушки. Как она смеет обвинять в изнасиловании почетного первопроходца, воспитателя, рабочую косточку — Шаика?!
Из Тель-Авива Наоми вернулась во враждебный, осуждающий ее, кибуц. Глаза всех сверлят ей, разрывая в клочья. Все силы объединяются на защиту доброго имени кибуца Мишмар Аэмек.
Йона Бен-Яаков, преподавательница иврита и инструктор молодежи подводит итог скандалу:
— Шаик — человек порядочный. Такого не сделает. Нельзя даже представить, что он тебя изнасиловал.
— Это
Бывшая короткий срок преподавателем в группе, Рахель свидетельствует, как Наоми широко раскрывала глаза на преподавателей, флиртуя с ними. На девушку со всех сторон сыплются обвинения, а она не реагирует. Никто не может понять, что это у нее от рождения. Любое прикосновение к интеллектуальной теме зажигает искру в ее зрачках. Каждая новая идея обретает некую живую форму в ее мозгу. И сердцебиение непроизвольно расширяет ее глаза.
«Она не изнасилована» — кричит весь кибуц.
Ципора Бен-Тов упрекает девушку:
— Каждая женщина, у которой есть опыт с мужчинами, знает, что активна женщина, а не мужчина.
— Не может быть такого, чтобы он на тебя набросился, ты все сочинила.
Кибуц в большинстве своем придерживается мнения, что виновата она. Ну, так она виновата. Но что случилось с Рени? Чтобы успокоить ее та рассказывает о парнях, что набрасывались на нее. Теперь, вернувшись из Тель-Авива, она скрывается от Наоми.
— Ты знакома со мной с детства. Ты ведь знаешь, что все эти россказни о случившемся — сплошная ложь.
Рени сомневается в том, что произошло изнасилование.
— Я ведь не видела, что случилось. Я спала.
Но ведь она действительно была изнасилована. И в кибуце не все смотрят на нее с отвращением. Эмма Талми пристально вглядывается в нее. Глаза Эммы словно бы извиняются за молчание девушки. Голос защищающего ее члена кибуца Эзры Зоара исчезает среди голосов других, и в том числе, самой группы, жалеющей, что одна из их товарищей попала в ловушку с одним из основателей кибуца. Она ходит, как потерянная. Но, в основном, группа отвергает распутницу, которая недостойна, по их мнению, присоединиться к ним в новом кибуце Гимель-Хацор в Ришон-Ле-Ционе.
Да, она виновна. Это случилось с ней, потому что она, не как все. Уважаемый первопроходец позволил себе наброситься на нее. Он подло изнасиловал ее в темноте, потому что она не такая, как все. Каждый позволяет себе изгаляться над ней, потому что она чужда коллективу. Она виновата! Из-за шелковой портьеры в кабинете покойного отца она слышала, как он говорил: «Что вы от нее хотите. Она странный ребенок». В завещании он наказал Лотшин быть ее попечительницей и защитницей, именно, потому, что она странная.
Куда сбежать? Страна пуста и пустынна. Она одинока в этом мире. Скверна коснулась ее, очернив весь ее мир. Гейнц и Лотшин, которые всегда были на ее стороне, далеко, за
Все ее мечты — пустышки. Желание покончить с собой сильно. Мать, отец и дед умерли. Братья и сестры разбросаны по миру. В нацистской Германии Лотшин находится в постоянной опасности. В грезах Наоми, сестра защищает ее. Лотшин говорит с ней в ее воображении как милосердная мать. «Не будет у меня дома в стране Израиля, — думает Наоми. — Выгонят меня из движения».
Ради старшей сестры ни в коем случае нельзя ей сходить с ума. Лотшин репатриируется. Будет с ней. Спасет ее. Но приспособится ли она к этой трудной стране?!
— Иди к домику Розы, но не входи в него, — голос незнакомого юноши врывается в ее несчастное состояние, — какой-то странный парень приказал мне вызвать тебя.
Плечи того, кто ждал ее снаружи, дрожали, кулаки были сжаты в карманах, как в детстве, когда он был грустен или взволнован. Она не сразу узнала его. Вскрикнула:
— Здравствуй, Реувен.
— Я тороплюсь в клинику, — обронила Роза и оставила их вдвоем.
Реувен стоял посреди комнаты. Щеки у него пылали, лицо хмурилось. Как жених под балдахином, он не сдвигался с места, но взгляд его говорил: снова ты ведешь себя иначе, чем все. Выражение его лица возвещало, что он должен ей сказать что-то важное.
— Наоми, после стольких лет я пришел к тебе с решением, — приступил он сразу к делу.
— Решением?
— Мы женимся, — выражение чрезвычайной важности появилось на его лице.
Выяснилось, что Роза рассказала ему в деталях ее положение, и он, который всегда спасал ее от всех проблем, возник опять в роли рыцаря. Он пожал плечами, и сказал, что знает ее с детства, и не верит сплетням, которые о ней распространяют.
— Но Реувен… Никто не собирается выходить замуж. Что вдруг?
И снова, как в их детстве, он хлопнул ее по плечу, одновременно дружески и с чувством собственной значимости, пожал ей руки мужественным пожатием друга, на которого можно положиться, и сказал:
— Как ты попала в такую ловушку. Если бы я репатриировался вместе с тобой, такого бы не случилось.
Она не сомневалась, что он прав. С детства он защищал ее от всех, кто пытался ее обидеть. Шаик бы не осмелился к ней прикоснуться, если бы такой сильный и решительный парень, как Реувен, был бы рядом с ней. Пускай он не очень умен, но сердце у него золотое. Он всегда излучает человеческое тепло. Чувствуешь, что на него можно положиться. Но он принадлежит к их ушедшему в забвение детству, к потерянному миру.