Королева в раковине
Шрифт:
— Он явно не подходит нашему дому, — категорическим тоном сказал Артур.
— Он грубиян, — поддержала его Фрида, — не к лицу дому Френкелей.
Шокированная его одеждой, стуком его тяжелых ботинок, она цедила сквозь зубы: «Пришел нацист». Дед сделал ей выговор за то, что она прилепила кличку «нацист» еврею, и только сказал:
— Если в Палестине есть такие типы, как он, нечего туда ехать.
Бумба тут же среагировал:
— Он идиот.
Кудрявые сестрички-близнецы смеялись:
— Бертель, ты хочешь уехать в Палестину, к Йосефу?
Огрызаясь, Бертель бормотала:
— Он мне не нравится.
Лотшин же потеряла
Семья пребывала в беспокойстве. Каждый раз, когда Гейнц вмешивался в ее отношения с Йосефом, Лотшин реагировала странно. Ее мягкий голос переходил в крик. Мечтательные голубые глаза вспыхивали, и краска заливала лицо. Она сопровождала своего красавца от одного погребка к другому. Возвращалась за полночь, стараясь не попадаться на глаза домочадцам, которых сильно беспокоили перемены в сестре. Он даже забыла про цветы в зимнем саду, за которыми раньше ухаживала.
Но после смерти отца кончилась и история с Йосефом. Она обладала тонкой натурой и не выдержала его легкомыслия. Захотела, чтобы он разделил с нею траур по отцу, но поняла, что парня интересует лишь наследство. Тогда она передала через Бертель, чтобы он не мешал ей нести траур. С этого момента напряжения между братом и сестрой как не бывало. Она ведь была его правой рукой, участвовала в деловых встречах, как бы смягчая острые углы своей красотой в момент подписания соглашений. Иногда речь шла о сотрудничестве с теми, кто поддерживал нацистскую партию. Напряжение вокруг переговоров, происходящих в кабинете отца, ощущалось всем домом — до того момента, когда поднимались рюмки с первоклассным французским коньяком, означающим успех сделки.
Глава восьмая
Клуб сионистской молодежи прекращает свою деятельность. Говорят, что Гильда Павлович, возглавляющая движение скаутов, влюбилась в израильтянина, члена кибуца «Мишмар Аэмек», «Страж долины», Мордехая Шенхави. И под его влиянием решила объединить организацию с большим клубом движения «Ашомер Ацаир» — «Молодой Страж» — на улице Бруненштрассе, в торговом районе северного Берлина. Гейнц теперь отвозит Бертель в клуб Социалистической сионистской молодежи. Главное, чтобы сестра находилась в еврейской среде.
Сквозь затхлый запах плесени на лестничном пролете они проходят в помещение всемирного движения еврейских скаутов «Ашомер Ацаир». Бертель взволнована, ощущая дух движения. Ивритские буквы на плакатах, развешанных по стенам, привлекают девочку. Она останавливается и читает: «Долина труда», «Земля, текущая молоком и медом». Она складывает букву к букве, слово к слову, и с непривычной новой радостью читает фразы. Здесь с пафосом говорят о покорении пустующих земель Святой земли, о новых корнях в этой земле, о политике.
Новое движение воспламеняет воображение.
Оно зовет вернуться на землю Обетованную, к простому труду, призванному вдохнуть жизнь в пустыню, превратить малярийные болота в леса и плодоносные поля. Коллектив и новое общество — воплощение мечты. Впереди реальный труд.
Вокруг девочки бурлят страсти. Идеологи нового иудаизма говорят то же, что и тетя Брин. Страна Израиля вовсе не сказка, как говорил отец. Бертель восхищается историей испанского рыцаря из Гранады Иоанна Понсека, который узнал, что предки его были евреями. Он пошел
Бертель — член нового молодежного движения. Это воспламеняет ее сердце и в то же время осложняет ее положение. Внезапно ей становится ясно, что еврейский народ един, но в германском обществе есть разные евреи. Есть евреи конфекционисты, и есть восточноевропейские евреи, отличающиеся от богатых евреев. Она пока еще маленькая девочка и не понимает разницы между ними. Она продолжает гадать, кто этот еврей, останавливающий отца на улице, — конфекционист, из восточной Европы или буржуа. Здесь, в движении, она впервые сталкивается со сложностью и мозаичностью еврейской общины. Но при этом община едина в своих целях. Здесь она не может сказать себе, что она подобна простым евреям, которые так и не вросли ни в германскую, ни в высокую западноевропейскую культуру.
Картина единой еврейской нации с единой культурой и своей землей выстраивается в ее сознании. Ее тянет в общество восточноевропейских евреев и в то же время ей тяжело находиться среди них. Они одеваются безвкусно, не следуя за модой и не соблюдая никакого стиля в одежде. Бертель раздражают чужие запахи, громкие разговоры на каком-то жаргоне… Но шаг за шагом она убеждается в их душевном превосходстве, и ее охватывает чувство собственной неполноценности перед силой их веры, которая очаровывает пламенной искренностью. В ее сердце пробуждается зависть к очарованию простой жизни. Особая атмосфера царит в их домах. Простые еврейские матери подают детям скромную еду. Они ее соплеменники, они — евреи настоящие. А кто она, Бертель? Дочь в ассимилированной буржуазной семье. Она принадлежит к слою богатой буржуазии, которая по самой своей сущности аморальна! Так им внушают воспитатели в социалистическом сионистском движении. Душа ее неспокойна. Но чтобы хотя бы частично быть причастной к великой идее, она готова сдерживать свою неприязнь и не быть все время в оппозиции.
Тяжело ей оставаться такой, как все. Ее, увы, выделяет буржуазное происхождение. Она просит Гейнца купить ей ранец, покрытый коричневым кошачьим мехом, как у всех, но тот не соглашается.
Он говорит, что неприятный запах этого ранца не позволяет держать его дома и купил ей ранец из настоящей обезьяньей шкуры в магазине эксклюзивного клуба Вондерфогель. Все подразделение Бертель стояло в очереди, чтобы погладить настоящую обезьянью шкуру и подержать ее ранец, более легкий и удобный.
«Балуют ее», словно говорили их лица. Дома она устроила скандал, кляня буржуазные замашки дома, которые вызывают лишь зависть у одноклассников.
Кудрявые сестрички сделали ей выговор:
— Ты такая, какая есть. Ты из богатого дома и не можешь, да и не должна быть иной.
Всемирное сионистское социалистическое движение «Ашомер Ацаир» целиком захватило Бертель своей великой идеей. Форма — темная рабочая рубашка, синий галстук с эмблемой движения, пряжка с изображением «магендавида», ремень, закрепляющий синюю юбку, длинный острый кинжал в кожаных коричневых ножнах, темный плащ, ботинки, подбитые гвоздями — не нравится семье. Эта форма со всеми ее металлическими аксессуарами придает ей уверенность и чувство принадлежности. Она преклоняется перед самоотверженным трудом инструкторов.