Королева викингов
Шрифт:
Эзур Сивобородый умер. Король Хокон присвоил его владения. Это означало по крайней мере, что вдова Эзура Хельга со своим отродьем больше не могла оставаться в Ульвгарде, думала Гуннхильд. Что же касалось отца, то он запрезирал бы ее, вздумай она проливать по нему слезы или, хуже того, бормотать христианские молитвы. Впрочем, здесь не было ни одной церкви и ни одного священника. Гуннхильд удалось выкроить немного времени, чтобы остаться в одиночестве и сотворить заклинание, которое помогло бы отцу на его пути по дороге в ад.
Нечто подобное случилось с человеком, которого звали Торстейн. Будучи воспитанником
На юге он встретил Эгиля; его спутники распродали свои товары и присоединилась к своему предводителю. Эгиль также намеревался отправиться на восток, чтобы вернуть наследство, причитавшееся его жене. Он всегда говорил, что король Эйрик и Айсберг-Энунд украли у него это наследство, и Атли Короткий, последний оставшийся в живых сын Больной Ноги, до сих пор продолжал пользоваться им. Поскольку они оба были близкими друзьями Аринбьёрна, а Эгиль пользовался немалым уважением короля Эдреда, они с Торстейном решили помогать друг другу.
Весной они нашли короля Эдреда в Лондоне. Он был как нельзя более доволен исходом дел на севере. Он снабдил их письмами к королю Хокону, а Эгилю дал корабль, загруженный пшеницей, медом и другими товарами. Двое путешественников быстро переправились через море, высадились в Осло-фьорде и доехали до большого поселения, принадлежавшего покойному отцу Торстейна. Там Торстейн изложил свои требования людям короля. Соседи поддержали его. После нескольких встреч было решено, что вопрос будет передан для решения лично королю Хокону. А до тех пор Торстейну предстояло быть как бы надзирателем за имением. Они с Эгилем весело проводили там время.
Тем временем на Оркнеи из Англии поступали более тревожные новости.
В Англии жил некий муж именем Олав по прозвищу Сандалия, чей отец Сигтриг был повелителем Дейры, страны на севере. После кончины Сигтрига король Ательстан объявил эти земли своими. Олав уехал в Шотландию: он был женат на дочери короля той страны. Позднее он перебрался в Ирландию, где смог занять неплохое положение как родственник королей тех норвежцев, что жили вокруг Дублина. В Англию он возвратился как один из предводителей того союза, который был разбит королем Ательстаном при Брунанбурхе, и был вынужден снова бежать в Ирландию.
Но когда Ательстан умер, жители Южной Нортумбрии отказались подчиняться дому Уэссекса. Поощряемые архиепископом Вульфстаном, в жилах которого текла норвежская кровь, заставлявшая его постоянно склоняться к земле своих предков, они призвали к себе другого Олава, сына короля Гудфрида Дублинского. Вместе с ним в Англию прибыл и Олав Сандалия. После нескольких сражений и продолжительных переговоров Олав Гудфридарсон получил во владение область вокруг Линкольна, а затем; опираясь на свое первоначальное королевство, присоединил земли, лежавшие к северу от реки Тиз. Когда же он погиб в сражении, королем стал Олав Сандалия.
Однако пять городов были населены выходцами из Дании, и притом христианами. Они не согласились подчиняться язычнику-норвежцу и свергли
И все же Южная Нортумбрия продолжала бурлить. Ее вожди требовали свободы и короля-норвежца, человека их собственной крови. Когда Эдмунд умер — его зарезал в Пуклечерче тайно вернувшийся сосланный грабитель, — на севере стало так неспокойно, что новому королю Эдреду пришлось самолично идти туда исправлять положение. Он принял присягу на верность от знати и архиепископа Вульфстана.
А они нарушили присягу и приняли королем Эйрика Харальдсона.
Но скоро Эдред обрушился на них огнем и мечом. И после того они были вынуждены просить Эйрика и всех, кто пришел вместе с ним, уйти восвояси.
Той же зимой Йоркская Нортумбрия вновь вскипела. Ее обитателям было за что мстить. Их земля была до такой степени разорена, что им трудно было прокормить даже самих себя, не говоря уже об английской армии. К тому же они вовсе не желали позволять пришельцам безнаказанно грабить себя, а сопротивление еще больше ожесточало воинов. Архиепископ Вульфстан через церковь имел широкие связи с другими странами. И через некоторое время он сказал, что им следует призвать из Ирландии Олава Сандалию.
Когда Олав прибыл, йоркцы провозгласили его своим королем. Теперь Эдреду оставалось лишь посылать письма, напоминая Вульфстану о ранее принесенных присягах, да выжидать, пока Йорк и его окрестности смогут вернуться к нормальной жизни.
— Мы позаботимся об этом, — сказал Эйрик, возвратившись осенью из похода в викинг, и улыбнулся своей волчьей усмешкой. — Очень может быть, что Олав уселся там отнюдь не так прочно, как ему хотелось бы надеяться. Пока что он так и не смог обосноваться в Англии по-настоящему.
— Там непременно должны найтись люди, которые желают отомстить ему, — ответила Гуннхильд. — И к тому же не может быть, чтобы у него не осталось врагов в Ирландии. Если бы тебе удалось связаться с ними… — Она думала об этом с тех пор, как впервые услышала о событиях в Англии.
Эйрик кивнул:
— Мы вызнаем все, что сможем, и обсудим между собой. Мне потребуются коварство и хитрость, в которых тебе нет равных.
И, возможно, колдовство, добавила она про себя, почувствовав, как по коже пробежали мурашки. Если все пойдет так, как надо, то надежда на лучшее будущее для их дома возродится вновь. Она прищурилась и улыбнулась мужу в свете ламп.
— Будет ли мне позволено показать тебе кое-какие хитрости этой ночью? — промурлыкала она.
Весной он снова ушел в море, но взял с собой меньше кораблей, чем обычно: он стремился не столько воевать, сколько торговать и изучать положение. С ним отправились сыновья Турф-Эйнара Арнкел и Эрленд, братья ярла Торфинна. Они могли в будущем немало выиграть оттого, что находились сейчас рядом со своим королем. Эйрик не отказался от услуг нескольких человек, отличавшихся быстротой соображения и хорошо подвешенным языком; их выбрала Гуннхильд. Им предстояло завербовать союзников среди мелких и крупных предводителей викингов, во множестве обитавших в Шотландии, на Западных островах и в самой Ирландии.