Королева Виктория
Шрифт:
Но моя практичность тут же вернулась ко мне. Он дрожал от холода в промокшей одежде.
— Скорее во дворец, — сказала я.
Сняв мокрую одежду, закутавшись в теплые одеяла и попивая горячий пунш, Альберт нежно мне улыбался:
— Моя храбрая Liebchen, — сказал он.
— О, Альберт, если бы я потеряла тебя, то не смогла бы уже жить, — сказала я, и это была правда.
Крестины прошли хорошо. Как было замечательно видеть дядю Леопольда! Когда мы встретились, все мое недоброжелательство улетучилось. Он был одним из крестных, как и отец Альберта, который не смог присутствовать,
— Ребенок вел себя безукоризненно, — сказал он. — Я вижу, что она в свою мать. Я засмеялась.
— Она могла бы выразить какое-нибудь неудовольствие, — сказал он. — Подумайте, какое впечатление это произвело бы на присутствующих.
Он всегда мог шутить по всякому поводу, даже когда бывал озабочен. Я устроила так, чтобы лорд Мельбурн сидел рядом со мной за ужином, который последовал за церемонией. Мы много говорили о былых днях, и он был, как обычно, очень остроумен. Мне было грустно при мысли, что кто-то другой может занять его место.
Вскоре после этого я сделала поистине ужасающее открытие: я снова была беременна.
Моим первым чувством была ярость, затем страх. О нет, я не могу снова пройти через все это… и так скоро. Я только что оправилась после рождения Пусси, и вот все снова начинается.
Альберт был в восторге от перспективы снова стать отцом, но меня его радость раздражала.
— Ты, верно, забыл, что именно мне придется вновь пережить все эти ужасные испытания. Альберт сказал, что это Божья воля — страдания женщин во время родов.
— Желала бы я, чтобы Бог отвел мужчинам большую роль в этом, — возразила я. Альберт был шокирован таким богохульством, но я говорила вполне искренне. Когда я рассказала Лецен, она была в ужасе.
— Прошло слишком мало времени. Моя бесценная, вы только что поправились. Это ужасно… такая беспечность. Это слишком тяжкое бремя для моей малютки.
Ей доставляло удовольствие возлагать всю вину на Альберта, и я была в таком настроении, что не возражала.
— Это было чудовищно. Все эти люди в соседней комнате, ожидавшие… Я знаю, что таков обычай при появлении на свет особ королевской семьи…
— Это бесчеловечно, — сказала Лецен.
— Я этого больше не позволю.
— А почему вы должны позволять?
— Я не могу перенести этого, Дэйзи, опять, так скоро.
— Ну, ну, моя любимая, — утешала она меня. Но, как бы она мне ни сочувствовала, она не могла скрыть свое удовлетворение, потому что она считала, что я испытываю некоторое недоброжелательство по отношению к Альберту.
Меня всегда беспокоила эта враждебность между двумя людьми, которых я так любила.
Это был печальный год. Мне вновь пришлось переживать все неудобства беременности, и к тому же мне предстояла перемена,
Меня раздирали противоречия. Я всегда помнила о моих иностранных родственниках, которые постоянно были против всего, что являлось благом для моей страны. Лорд Пальмерстон был человек очень надменный. Я знала, что он умен и проницателен; он не терпел вмешательства во внешнюю политику из неправительственных кругов, что означало, что мои желания не представляли для него особой важности. Дело было в том, что росли расхождения между Францией и Англией, и, конечно, дядя Леопольд имел тесные связи с Францией, так как тетя Луиза была дочерью Луи Филиппа.
Все это было из-за Магомета Али. Пальмерстон хотел подавить его и положить конец французскому господству в Египте. Лорд Джон Рассел был не согласен с Пальмерстоном, что означало, что в самом правительстве не было единства. Лорд Мельбурн, по своему обычаю, желал оставить все как есть, и я умоляла его повлиять на Пальмерстона, чтобы тот добился мирного урегулирования с Францией. Но Пальмерстон был не из тех, на кого можно было оказывать давление. Он приказал британскому флоту прийти в состояние боевой готовности и этим вынудил Магомета Али вернуть свою преданность султану.
Пальмерстон торжествовал, когда ему это удалось, потому что оказалось, что его расчеты оправдались и Луи Филипп был не склонен предпринимать военные действия ради своего египетского союзника. Вместо этого он присоединился к другим государствам, которые обязались поддерживать Турцию и Египет в том положении, в котором они находились.
К смелым — и успешным — действиям Пальмерстона дядя Леопольд и французы отнеслись с тревогой, и между Англией и Францией наступило охлаждение. Альберт был на стороне дяди и французов и убедил меня, что я должна стать на их сторону.
Тем временем правительство все слабело. Успехи во внешней политике имели мало значения для народа; внутренние дела были для них гораздо важнее.
Удар был нанесен в мае — когда мне исполнилось двадцать два года. Бюджет, представленный правительством, отражавший тенденцию к свободе торговли и включавший сокращение налога на импорт сахара, был отвергнут большинством в тридцать шесть голосов. Сэр Роберт Пиль немедленно поставил вопрос о вотуме недоверия правительству и одержал победу, правда, большинством только в один голос, но и этого было достаточно. Альберт был очень серьезен.
— Это значит, что предстоят выборы.
— Молю Бога, чтобы вига одержали победу, — сказала я.
— Я думаю, любовь моя, это маловероятно.
— О, Альберт, я просто не могу подумать об этих ужасных тори у власти.
— Моя любимая, сэр Роберт Пиль — один из самых замечательных государственных деятелей в стране, я бы сказал, самый замечательный.
— Я терпеть не могу этого человека, — гневно сказала я.
— Я думаю, если ты дашь ему возможность проявить себя, ты изменишь свое мнение. Когда он являлся к тебе, он чувствовал твою враждебность и поэтому нервничал. Мне кажется, если ты забудешь о своей неприязни, ты сможешь его лучше узнать.