Королева воинов
Шрифт:
— Я не посвящен в личные дела Клавдия. Но мне известно, что, раз уж мы располагаем здесь плацдармом, сорок тысяч опытных легионеров — вполне достаточная сила, чтобы разогнать любое скопище дикарей с синими рожами. А потом император Клавдий сам приедет в Британию, чтобы вести нас к победе.
— К победе? — рассмеялся вдруг легат. — Старик приедет как раз вовремя, чтобы увидеть, что битва выиграна! Ладно вам, командир, вы же знаете, что это не Август и уж точно не Юлий, — презрительно добавил он.
— Вернись к своим людям, легат, довольно того, что ты уже сказал. Я пока проявляю терпение, потому что знаю, как наши люди боятся друидов. Но, будь уверен, больше терпеть не буду. Любое неповиновение, любое неподчинение
Когда легат отдал честь и повернулся, чтобы выйти из шатра, Веспасиан прибавил:
— И скажи им еще кое-что… Друиды — не меньше, но и не больше, чем обычные люди. Жестокие варвары — да, но люди. Бояться их — значит дать им шанс победить. Они могут взывать к своим богам, но мы сражаемся под римскими знаменами и под защитой Марса. Бритты могут раскрашивать свои лица, но их воины не носят никаких доспехов, чтобы защитить тело, они не умеют строить боевые машины. Они все еще используют примитивные колесницы, и это тоже даст нам преимущество. Да, они приносят человеческие жертвы, но, чтобы это совершить, им нужно сначала победить нас, а мы этого не допустим. Иди и передай мои слова своим людям.
Южная Британия, земли народа белгов
…Однажды, еще ребенком, Боудика нарушила запрет родителей и ушла из дому, чтобы проникнуть в священную рощу в лесу за деревней и узнать тайны жрецов-друидов.
Вид жрецов ее поразил. Волосы, выбеленные известью, лица, раскрашенные красным и синим, и одежды, на которых были вышиты символы ужасных тайн, — чуть было не заставили ее разрыдаться, она очень испугалась и не смела даже вздохнуть. Когда они закончили свои обряды и направились обратно в деревню, она осторожно последовала за ними. Жрецы волокли за собой упиравшегося козла, а тот блеял и дергал державшую его веревку. В каком-то непонятном страхе не могла она оторвать взгляда, когда друиды запели свои заклинания. Потом девочка услышала голоса поселян. Среди них были и ее родители, и все повторяли то, что велел им друид. А когда он поднял нож и одним махом перерезал бившемуся в предсмертном страхе животному горло, Боудика едва сдержала крик и чуть было не выдала себя.
Широко раскрытыми глазами смотрела она, как жрец вырезал у козла желудок и другие внутренности, как их рассматривал. После минуты тревожного ожидания он провозгласил, что знаки — добрые, и все люди деревни начали смеяться, хлопать друг друга по плечам и обниматься. И Боудика в своем укрытии тоже засмеялась и захлопала в ладоши, хотя и не знала почему. Она еще осталась посмотреть, как все пили хмельной мед и возносили молитвы богам, а потом вернулась домой.
Но ее видел один из деревенских детей и рассказал о том своему отцу. Мужчина сообщил главному жрецу, и тот отправился с Боудикой к реке, которая протекала сквозь топи и болота ниже их деревни и где-то далеко впадала в море. Жрец объяснил Боудике, почему эти ритуалы можно видеть только взрослым. С тех пор она терпеливо ждала возвращения отца и матери после участия в священных обрядах. И вот теперь, когда ей исполнилось тринадцать, родители и жрецы решили, что пришло и ее время.
В день весеннего равноденствия, перед закатом, в святилище ее будущее отдали в руки бога Аравна и богини Бригиды, — небесных возлюбленных. Как рассказывала Анника, от их любви согревалось само солнце, а движение их тел, сплетающихся в небе, рождало летом прохладный ветер. Теперь они будут беречь Боудику. Чтобы подготовиться к этому дню, она долго и настойчиво изучала древние предания. Их рассказывал ей один из жрецов, и вот однажды, когда она уже сама смогла повторить древнюю повесть о богах, ее признали готовой.
Что Боудика поняла теперь, став взрослее — так это то, что каждая травинка, каждый камень
Гэдрин велел ей произнести священные клятвы перед всей деревней, и она запомнила гордость, сверкавшую в его глазах, когда она, его дочь, возглашала кельтские добродетели верности, гостеприимства, честности, справедливости и храбрости. А мама пробилась через заслон мужчин и, к большой досаде жрецов, крепко обняла девочку на глазах всей общины. Отныне Боудика могла путешествовать по всей стране, покидать пределы своего племени и со своей семьей и другими людьми получила особое право прохода через земли враждующих племен к тайным святилищам друидов.
Те, кто решался идти к священным местам, покидали земли народа иценов, что находились на востоке Британии, и направлялись на юго-запад, к мысам южного побережья. Спустя двадцать дней трудного пути они достигали цели.
Продвигаясь с родителями и людьми своего племени через бескрайние леса к священной дубовой роще, созданной богами в форме подковы, Боудика все больше ощущала снизошедшие на нее мир и покой. Входя под темные своды леса, она вздрагивала от странной радости. Лес весь светился мягким зеленым светом, пробивавшимся сквозь плотный полог ветвей, самые старые дубы были оплетены цепкими стеблями священной омелы, и все проникнуто таинственными, почти осязаемыми, древними, как и сам лес, запахами. И она чувствовала себя частью этого мира. Они углублялись в его безмолвие все дальше, и она начинала дрожать от лесной прохлады, но хранила глубокое молчание. Веселье людей ее племени тоже стихло, и каждый стал молчалив — путешествие тела становилось странствием души.
И вот лес внезапно расступился, открыв сияющий кусок летнего неба и пространство на берегу южного моря, словно расчищенное каким-то лесорубом-великаном. Но здесь не было ни одного пня — ни единого признака того, что топор когда-то касался хотя бы одного из стоявших здесь величественных дубов. Это великие боги Дану и Эмме повелели деревьям расти так свободно. Это и было место ежегодных праздников.
Боудика вышла из-под деревьев, дрожа от волнения.
— Что я тебе говорил? — прошептал Гэдрин. — Разве здесь не удивительно?
Друид, который был учителем и судьей в их деревне и проводником в этом переходе к священным местам, начал что-то. бормотать и читать нараспев, но пораженная Боудика едва понимала, что он говорил. Но вот друид возвысил голос, и к нему присоединились остальные друиды, пришедшие из других земель. Подходило и много простых людей, так что вскоре огромная толпа стояла, окружая подкову, безмолвная и очарованная. Теперь в середину священной рощи вступали только жрецы — хранители ее алтаря.
Друиды продолжали петь, и их слова стали отчетливее.
Я преклоняю голову пред богом, я вижу глаза госпожи, создавшей меня. Я обращаю взгляд к старухе, что ненавидит меня, я иду к алтарю богов, что создали все сущее, и отдаю свое тело и душу истинным богам, которые есть сегодня и будут завтра. Я отвращаю взгляд от ложных богов, что были вчера. Во всем я слуга небес, дыхание которых — ветер, гнев — шторм, а смех — дождь, дарующий нам пищу.
Все жрецы собрались вокруг обвитого омелой алтаря, и люди разных племен тоже начали придвигаться ближе. Тысячи кельтов пришли из разных земель, чтобы приобщиться к священным тайнам. Многие днями жили неподалеку, пока не настал долгожданный момент.