Королевская кровь

Трускиновская Далия Мейеровна

— Эге! — говорит басом старший, ткнув пальцем в колено графского слуги. — А платочек-то знакомый!

— Вот так всегда, — добавляет его спутник, вытягивая из-за раструба грязнейшего ботфорта ножичек с пол-сабли, не меньше. — Идешь за позабытым поясом, а находишь платочек…

— Напрасно ты меня тогда убеждал, Мак, что не для чего за пивом пояс расстегивать, — и тут старший тоже достает из-за своего раструба что-то похожее. — Видишь, кабы я тебя послушался, мы бы за поясом не вернулись и платочек свой не повстречали!

— Вы, капитан,

правы в том рассуждении, что в стянутое брюхо много пива не вольешь, — философски отвечает юный владелец лопаты, — но распущенное брюхо отнюдь не способствует бдительности. А мы ее, видать, утратили, раз этот равноправный собрат за нами смог бесшумно пойти и платочком нашим разжиться…

Жилло давно бы деру дал, несмотря на колено, да только держат его два ножа с двух сторон, один в желудок уперся, а другой — в печенку, и неизвестно, что хуже.

— Я бы таких собратиков на реях вешал, — задумчиво сообщает капитан, — и знаешь, Мак, получал бы от этого огромное удовольствие… Придется нам с тобой теперь возвращаться, искать могилку, опять Дублона в сундучок укладывать, опять закапывать…

— Не придется, — наконец обрел дар речи Жилло. — Я когда понял, что там нет ни золота, ни драгоценностей, попугая обратно похоронил. Не верите — я вас сам туда отведу и покажу.

— Похоронил? — удивился капитан. — Попугая — похоронил???

— Вы же похоронили!

Помолчали моряки. Мак с большим интересом ждал, что капитан попугайскому гробокопателю ответит, а капитан задумался.

— На мели, значит, оказался? — спросил он наконец Жилло.

— И на какой еще мели!

— Пойдешь с нами, — внезапно решил капитан. — Только слово дай, что похоронил Дублона как полагается, не бросил лесным кошкам на растерзание!

— Право слово, как полагается! — отвечал Жилло. — Правда, и сам не знаю, зачем это сделал, но в сундучок уложил и закопал. Клянусь!

— Чем клянешься-то? — почему-то с великим подозрением спросил капитан.

Жилло задумался. Граф бы в таком случае свою честь и благородных предков помянул. А слуга? Впрочем, раз уж в государстве равноправие завели… Может, оно и к клятвам относится?

— Честью… — буркнул Жилло, понимая, что не про него такая клятва.

— Ого! — и тут моряки переглянулись. Понял Жилло, что опять их удивил.

— Откуда ты такой взялся? — полюбопытствовал капитан. — Честью! Да если бы ты честь в городе помянул — тебя бы повязали и в подземелье Коронного замка сволокли. Ты что, совсем из захолустья?

— Из захолустья, — признался Жилло. — С севера. Мы с молодым графом в университет приехали. Кто ж знал, что у вас тут уже и честь отменили!

— И где же твой граф?

— Да в Коронном замке, пожалуй… — неуверенно сказал Жилло. Граф с тем же успехом мог, свернув при падении шею, лежать мертвым в кустах.

— В университет! Ишь! Студиозусы! — капитан опять надежно установился на крепких ногах, решительно выкатив живот и уперев руки в боки. — Нашли время! Ну, граф — молодой, ему простительно

дурака валять, но ты-то уже в мужском возрасте, мог бы понимать! Не то теперь время, чтобы по университетам шастать! Вы что там, у себя, вообще из столицы вестей не имеете?

— Имеем. Только кто же их всерьез принимает? — признался Жилло. — Вон лет шесть назад проезжали купцы, говорили, что в Кульдиге возле самого Коронного замка девку с рыбьим хвостом из реки выудили. У нас конюх, молодой еще парень, сбежал — на девку посмотреть. Вернулся через полгода злой как черт. Оказалось — надувательство! Стоит на базарной площади палатка, в палатке одна убогая свечка горит, в ванне тетка пожилая без ничего восседает, и хвост в воде мокнет тряпичный.

— Простая твоя душа… — вздохнул капитан. — Ладно, леший с ним, с поясом. Мало надежды, что его еще к рукам не прибрали. Наверняка та дура, у которой мужья общие. Пошли! Колено-то чем повредил?

— Водопадом, — усмехнулся Жилло.

— Чем?.. — хором спросили моряки.

— Ну, на водопаде сейчас споткнулся. Треснулся…

— На Вентас-Румбе?! — прямо остолбенел капитан. — Кой черт тебя туда ночью понес?

Жилло развел руками — и впрямь, объяснить умному человеку эту экспедицию было невозможно.

— Помните, капитан, возле Коронного замка факелы мельтешили? — вдруг сообразил Мак. — Мы как раз в кабачок шли и на гору смотрели! Так вот кто всю суматоху поднял! Студиозусы!..

Мак еще что-то собирался угадать, но схлопотал по затылку, а лапа у капитана была серьезная.

— Не наше дело! — рявкнул капитан. — Мало ли какие графы со слугами в Коронный замок ездят! И суматохи мы никакой не видели. Подумаешь, факелы… Пошли скорее. Еще до рассвета выйти в залив надо. Лишь бы языком трепать! Пошли! И ты хромай шустрее. Студиозус! Шастают тут всякие…

Бурчал капитан на разные лады, пока не дошли до гавани. Там прямо на глазах переменился.

— Голубушка моя! — говорит. — Красавица ненаглядная! Второй такой на свете нет!

И впрямь — с носа шхуны смотрела на них деревянная девица с пышнейшей грудью и золотыми локонами, каждый — с человечью голову. Девица была выкрашена в розовато-белый цвет, кудри — вызолочены. Там, где кончался розовеющий животик, была небольшая и не очень заметная на темном дереве дыра — отверстие корабельного гальюна. И надпись шла по борту — «Золотая Маргарита».

В гавани нашел Мак принадлежащий кораблю ялик, ошвартованный у пристани, и доставил капитана с Жилло на борт шхуны. Сам, получив приказ, в кубрик отправился — спать. А Жилло капитан в своей каюте оставил.

— Я пьян, — сказал, — хорошо пьян, но недостаточно. Поэтому сейчас мы с тобой, студиозус, добавим. Пиво — это ерунда. Развлечение. Причем ненадолго. А вот ром… Конечно, мешать ром с пивом — преступление. Но пива во мне уже не осталось, а желание выпить имеется. И повод есть.

— За приятное знакомство, что ли? — осведомился слуга, берясь за свой оловянный кубок.