Королевская кровь

Трускиновская Далия Мейеровна

— Какая наука? — изумилась Маго. — Того гляди, университет закроют и студиозусов всех репу копать отправят. Негоже, чтобы одни были умнее, а другие дурее.

— Негоже, чтобы одни были беднее, а другие богаче, — добавила Лиза.

— Негоже, чтобы одни были красивше, а другие — как пожилое воронье пугало, — вставил свое слово и кучер Кабироль, показав при этом Маго длинный язык. — А ты — светлость, светлость!.. Эй, Маго, эй!..

Мотнул Кабироль головой вправо, влево, но от ложки не увернулся. Ложка, прямо из котла, весомо хлопнула его по лбу — похлебка потекла по переносице. А Маго с Лизой, две ведьмы, старая и молодая, расхохотались.

Так что сидят лекарская

челядь и Жилло по-домашнему, ужинают. Слугу расспрашивают — шалят ли на дорогах оборотни и вурдалаки, не умоталось ли куда обманное озеро. И не сразу обращают внимание, что в двери кто-то гремит и грохочет. Ну, угомонились и треск услышали. Побежал привратник, отворил, и сразу же по шее получил. Это, видите ли, гонец из Коронного замка прискакал. Коронный замок, куда вселились двадцать лет назад избранники народа, как оно и положено, на горе, столичный город Кульдиг с укреплениями — внизу, скакать — ну всего ничего, а конь в мыле, гонец в ярости. Рычит хуже всякого вурдалака.

— Немедленно! Сию секунду! — шумит. — В замок! По приказу! Избранники ждать не любят!

То есть, когда слуга на этот галдеж с кухни выскочил, красномундирный гонец уже сказал, зачем лекарь вдруг на ночь глядя понадобился, и вопил просто для порядка. И понял слуга, что сейчас хозяин дома уедет, но это его не огорчило и не обрадовало, потому что думского лекаря он видел впервые в жизни, и к столу своему тот его не пригласил.

Не успел гонец угомониться, лекарь выходит — в парике, в другой уже мантии, парадной, поверх служебного кафтана. Рукава с обшлагами из прорезей выправляет, опять же, шпажонку в заднюю прорезь выставляет, чтобы не задирала мантию, как петушиный хвост. Все разумно продумано в лекарском наряде! И молодой граф следом за ним сундучок несет. Слуга смотрит и глазам не верит — молодой граф в камзолишке каком-то дрянном и в его, слуги, плаще! Только герб уже отодран, нитки висят. Глядит он на своего господина, а тот палец к губам прижимает — молчи, значит, а то я до тебя потом доберусь! Тут слуга смекнул, что хочется его молодому господину почему-то тайно в замке побывать.

— Карету немедленно! — командует лекарь. — Мои инструменты и снадобья — сию минуту в карету!

Тут граф сует в руки слуге сундучок — неси, мол, — и шепчет незаметно в ухо:

— Поедешь с нами, Жилло…

Причем физиономия у него почему-то развеселая.

Ну, хватает Жилло в прихожей зимний плащ Кабироля, хотя на дворе лето, выходят все из дома, лекарь в карету садится, Кабироль — на козлы, граф со слугой — на запятки прыгают. Гонец на своем буйном коне — впереди, два красномундирных гвардейца верхами — позади. И понеслись!

— Раз в жизни такая удача бывает! — говорит граф слуге. — В замковых мастерских лучшая вышивальщица заболела! Представляешь, мы с тобой в замковые мастерские попадем!

Тут слуга все и понял. Про эти самые мастерские даже в том северном захолустье знали, откуда они с графом в столичный город прибыть изволили.

Туда брали красивых умелых девушек со всего государства, и работали они там взаперти. Мантии народным избранникам вышивали, знамена, перевязи, что прикажут… Для небогатой девицы это прямо мечта несбыточная — попасть в замковые мастерские! При всех строгостях она там себе хорошего жениха все же сыщет. И Дума ей приданое даст.

Но если Равноправная Дума отправит непонятно куда, так что и следов не останется, кого-то из почтенного дворянства, а дочку в виде особой заботы поближе к себе, в мастерскую определит, то радости мало. Присмотру за ней одной — больше, чем за всеми прочими. Чтобы прониклась законом Всеобщего Равноправия!

И

еще, говорят, попадались там девицы вовсе непонятного происхождения. Народные избранники — они тоже когда-то были молодыми и любвеобильными, вот и понимайте как умеете…

Кроме того, именно среди этих мастериц избранники подружек себе, говорят, заводили. Видно, чтобы далеко не бегать. И это для многих красавиц тоже становилось ступенечкой к благополучию.

Такую разнообразную ахинею плели в народе о мастерских. Ее-то и вспоминали граф с Жилло, когда на запятках тряслись. Жилло, когда разобрался, не очень-то эту авантюру одобрил, да еще съязвил — мол, ваше дело, сударь, молодое, пташечки-милашечки, увлечения-приключения, но я-то, старый дурак, чего за вами увязался? Мне, мол, уже на покой пора, жениться наконец на вами же предназначенной невесте, а не то что за молодыми девчонками подглядывать… Сказав это, вспомнил Жилло Лизу, и как она ловко в дверь шмыгнула, и как над ним нагнулась, когда мясо в миску накладывала, и белую шейку, и тупоносый башмачок из-под тяжелого подола. Девчонка… да… Вот кабы не шило…

Несется карета по притихшему Кульдигу, а Жилло, переговариваясь с графом, по сторонам поглядывает. Он же впервые в столичном городе. И соображает — въехали-то они с графом через северные ворота, а вот выезжают, как видно, через южные. Невдалеке от ворот — мост через речку Венту. Что Кульдиг на Венте стоит — это все знают. С моста виден холм с плоской вершиной, поросший кустарником, что немного ниже по течению, чем Кульдиг. И про него Жилло слыхал — это Городище. Раньше, леший знает когда, там деревянное укрепление было. Тогда, когда еще мушкетов с пистолетами и пушек не придумали, а орудовали боевыми топорами и впрягали боевых быков в боевые колесницы. А может, еще раньше…

Переехали речку Венту — и повернули к горе, на которой Коронный замок. Если снизу на него глядеть, да еще вечером, когда на закатном небе красиво силуэты башен рисуются, — сразу ясно, кто в здешних краях хозяин. Навис замок над всей долиной, и из его амбразур окрестности, вплоть до гавани, очень даже любезно простреливаются.

Единым духом поднялась карета по серпантинной дороге и влетела в замковый двор.

Одна из башен Коронного замка так и называлась Девичьей. Стояла она угловой — то есть, на ней смыкались под острым углом две стены с бойницами, и ход в нее был по галереям, которые шли изнутри вдоль этих стен. Там внизу была большая общая комната, где все девицы шили, вышивали и кружева плели. Туда же им и поесть с кухни приносили. Рядом — общая же спальня. И оттуда две особые лестницы еще выше ведут — в две совсем отдельные спаленки. Словом, берегут вышивальщиц, и про решетки на окнах тоже не забыли. Увидели их граф со слугой — переглянулись, а перемолвиться нельзя — карету уже стража окружила, дверцу распахивают, сопровождающим с запяток прыгать велят.

Ну вот, высадили лекаря, молодой граф со слугой сундучки похватали и за спиной у него быстренько встали. Графу — баловство, приключение, слуге тоже интересно стало. Толстый дядька с факелом лекаря по лестнице сопроводил, на открытую галерею вывел и к башне повел, гвардейцы с обнаженными шпагами сзади топают. Кабироль с каретой, понятно, во дворе остался.

Ну, не хуже все, чем в порядочной тюрьме — где слуге, кстати, доводилось побывать. До того, как к графу наняться, он по горам лазил и корешки целебные собирал, а растут они на такой высотище, что королевский замок, вроде этого, с той высоты не больше детской ладошки. Ну и нарушил чью-то там границу, да еще обвал случился — вот и спустился слуга совсем даже не в том королевстве, где рассчитывал…