Королевская кровь
Шрифт:
Отвел Жилло Дедулю с Малышом в тот закуток, который ему Дениза тогда еще выделила, там кровать стояла, а в ларе нашлись тюфяки. Как хорошая трактирщица, Дениза держала дома немало постельного белья, на случай, если в Кульдиге очередное сборище Равноправного Народа затеют и со всего государства люди съедутся. Постелили Дедуля с Малышом себе на полу, а Жилло на кровать улегся. Но сна — ни в одном глазу.
— Слышь, Дедуля?.. — позвал наконец Жилло.
— Спит, — отвечал Малыш.
— А ты не спишь?
— Так ведь и ты не спишь.
— Надо бы заснуть, наверно…
— Да вот и я пытаюсь…
Сел Жилло на кровати.
— У
— Душновато здесь, вот нам и не спится, — сказал Малыш, вставая. Вот и мучаемся над всякими загадками. Ишь, как высоко здесь окна…
Встав на ларь, он открыл маленькое узкое окошко.
— А нам с Дедулей, думаешь, легко? Что мы в этой жизни умеем, кроме как девчонок обнимать и чужое имущество присваивать? Он говорит — удерем отсюда, в приличном государстве людьми станем! А я думаю — кому мы, к лешему, нужны в приличном государстве? Он говорит — женимся, а я думаю на ком? Кому нужны два дармоеда?
— Стой, Малыш… Стой, как стоял!.. — вдруг приказал Жилло и, сорвавшись с кровати, скользнул вдоль стены к ларю.
— Ты чего это, вожак? — удивился Малыш.
— Стой ты! — и, распластавшись по стене, Жилло протянул руку в темноту за окошком. Вытащил он оттуда уже не просто прядь — а целый конский хвост золотых кудрей.
— Понял? — спросил.
— Что — понял?
— Их днем в городе по волоску находят, а тут — гляди, сколько! Значит, только что их и срезали! Ну, пропади я пропадом, а эту загадку сейчас разгадаю!
И Жилло решительно полез в окошко.
— Ты спятил, вожак? Зачем тебе эта зараза?
— Никакая не зараза, — уже наполовину на улице, отозвался Жилло. Подпихни меня, Малыш! Я эту заразу лет примерно восемнадцати в виде колечка на палец надел, и ничего! Да ты не бойся, пихай, что есть сил!
Выбрался Жилло на улицу и Малыша за собой вытащил, вспомнив, кстати, про застрявшего в калитке вороного мерина. Прихватили они и бутылку с отбитым дном, в ее горлышко была вставлена свеча. Простенько и удобно.
— Мы сейчас на оборотня напоремся, — предупредил Малыш, доставая нож.
— Оборотень в берлоге своей лежит и рану зализывает, — буркнул Жилло. — Дедуля его хорошо приколол… Идем! Волосы откуда-то сверху слетели!
— С крыши, что ли?
— А если и с крыши?! — совсем уж разъярился Жилло. — Я сказал, что узнаю сегодня, откуда они берутся, значит, узнаю! Думаешь, я на крышу не залезу?
— Залезешь, вожак, — без особого энтузиазма согласился Малыш.
Задрал Жилло голову, завертелся на месте, высвечивая дом за домом. Крыш не видно — высокие они, черепичные, видны только карнизы с узорными игрушечными перильцами.
— Во! — вдруг дернул его Малыш, тыча пальцем в человеческую фигуру на крыше у самого водостока.
Оба
— Тьфу ты! — сказал наконец Жилло. — Да это же болван каменный! На нем волосы не растут!
И как бы в доказательство из темноты возникла еще одна густая золотая прядь. Прилетела и повисла, светясь, у Малыша на плече.
— Ага! — рявкнул Жилло. — Во-он где они свою цирюльню открыли! Ну, доберусь я сейчас до этих цирюльников!
Можно сказать, в три прыжка оказались Жилло с Малышом у старой городской стены. Она в незапамятные времена была вполне боевой и годной к употреблению, но потом город разросся, построили другую, а кусок этой так и остался торчать чуть ли не посреди Кульдига. С наружной стороны к ней пристроили дома, что для владельцев было даже и выгодно — не нужно возводить четвертую стенку. А с внутренней она мало для чего была пригодна — вся изрезанная глубокими нишами. В военное время эти ниши закладывали мешками с песком, а в мирное они находили применение только при ярмарках тогда каждая ниша становилась временной лавкой заезжего торговца.
Над нишами шла низенькая и узкая деревянная галерейка, наполовину разломанная. Была она устроена для арбалетчиков в те времена, когда арбалет был последним визгом военной техники. На расстоянии полутора футов друг от дружки были там в стене высокие амбразурки с кулак шириной, и оттуда стреляли арбалетчики.
Так вот, выскочили Жилло и Малыш к стене и сразу же за угол отскочили. Если голову задрать — как раз та картина получается, какая им надобна.
Свесив ноги вниз, сидят на галерейке рядышком очень красивые мужчина и женщина. Мужчина в сверкающем серебряном плаще со знаками вышитыми, женщина — вся в черном бархатном, только ножки видны в золотых башмачках. Мужчина — с длинными светлыми кудрями, а поверх них — диадема с цветными камнями. В руке у него — тоненький прутик. Женщина — с непокрытой головой, но почему-то отхватывает у себя ножницами прядь за прядью и пускает по ветру. И от мужчины серебристое свечение, а от женщины — золотистое. Стало быть, колдуны или маги.
— Замаялась я с твоим подарочком, Маргарелон, — говорит она. — Если через день не стричь — по полу волочиться будут. Я уж думала — может, в клубок их мотать и носки вязать? Все ж польза для хозяйства! Избавь, а?
— Ты уж однажды засела на болоте носки вязать, — отвечает Маргарелон. — Хватит, пожалуй? Опять же, поделом получила. На долгую, даже на вечную память. Там заклинание без ограничения было, а встречного заклинания не скажу — и не проси!
— Как у вас дело продвигается? — спрашивает она. — Есть надежда?
— Никак! Мы и малым кругом собирались, и большим кругом, и в магические звенья — ничего не получается. Унес Алькуин эту тайну с собой в могилу.
— Да-а… — и красавица хмыкнула. — Ведь что интересно — даже не маг первой ступени, обычный деревенский колдун! Мастер пропавших коров отыскивать! Знаток поросячьих хвороб! И такое заковыристое заклинание придумал, что его теперь все Премудрое Светлое воинство разгадать не может! Стыд и позор на наши головы…
— Потому что это было его предсмертное заклинание, — напомнил Маргарелон. — Его хижину уже окружили и подожгли, а он все еще духов выкликал, рассказывают. Себастьян-Аметист там поблизости был, звон от знаков услышал. Сперва вроде обычный звон, потом такой, что мороз по коже. Посмотрел он в зеркало, огонь увидел, голос услышал, но помочь уже не успел. Ну и вот итог. Целое государство страдает…