Королевская постель

Барнс Маргарет Кэмпбелл

Когда они искали дешевое пристанище на Хай стрит, заполненной группами оживленных студентов, Дикон случайно встретил одного из братьев своего приятеля, Питера Харроу, учившегося в колледже Святого Эдмунда.

– Я попробую спросить у нашего сторожа, может быть, он знает, кто согласится приютить вас, – предложил он после того, как Дикон рассказал ему про Танзи и расспросил о последних лондонских новостях.

Пока Дикон и Танзи, стоя во дворе колледжа, любовались красивыми стенами, увитыми глицинией, брат Питера неожиданно увидел своего наставника, выходившего из здания. Молодой священник явно куда-то

торопился, за ним следовал слуга, нагруженный книгами и другим багажом. Поглощенный своими мыслями, он машинально ответил на приветствие своего ученика. Однако, проходя вместе с ними под узкой входной аркой, он случайно услышал, как молодые люди разговаривают со сторожем, и остановился рядом с ними, чтобы узнать, не может ли он чем-нибудь им помочь.

– Они вынуждены были приехать сюда, не так ли? – спросил он Харроу и бросил на Дикона мимолетный взгляд. Казалось, то, что он увидел, вполне понравилось ему.

– Если вы можете поручиться за своих друзей и они согласны сами себя обслуживать, не вижу причины, почему бы им не провести ночь в моем пустом доме и не поставить лошадей в мою конюшню. А утром пусть оставят ключ сторожу, – предложил священник.

Все трое принялись с жаром благодарить его, однако священник смотрел только на Дикона.

– Раз уж вы завладели ключом от моего дома, позвольте поинтересоваться, молодой человек, как ваше имя, – пошутил он.

Когда Дикон представился, он дружелюбно рассмеялся и сказал:

– Меня тоже зовут Ричард. Ричард Саймон.

И, вспомнив о собственных делах, он наскоро попрощался и заспешил вверх по улице Святого Эдмунда.

– Как он добр! – воскликнула Танзи, неожиданно почувствовав невероятную усталость.

– У него не возникло никаких сомнений в том, что мы женаты! И, клянусь Богом, так оно и будет! – сказал Дикон, обнимая ее. – Но откуда у молодого священника, учителя, собственный дом да еще с конюшней?

– В этом доме живут его младшие ученики, которых он готовит к поступлению в колледж. Сейчас он снова уезжает в Ирландию, наверное, везет к родителям одного из этих мальчиков, – объяснил Харроу. – Пойдемте, я покажу вам дом. И, пожалуйста, когда доберетесь до Лондона, передайте привет моей семье.

Танзи спала в хозяйской постели, а ее жених, несмотря на все возражения, провел ночь на сеновале.

– Вы ведь прекрасно знаете, что мне не привыкать спать на сеновале, – сказал он, давая понять, что заботится о добром имени своей невесты. А то, что он не бросал слов на ветер, Танзи прекрасно знала.

При первом же взгляде на Лондон она сразу же забыла и великодушного священника, и всю лестерскую трагедию. Въезжая в город через Старые ворота по направлению к Ломбард стрит, они еще издали увидели неясное очертания главной башни Тауэра, белой и массивной, сверкающую поверхность реки, разукрашенной мачтами, и остроконечные крыши домов на берегу, а с Чипсайд открывался прекрасный вид на богатые дома ювелиров и собор Святого Павла. Танзи, никогда не покидавшей Лестера, все это казалось сном.

И даже когда наступило время расставания, – Дикон должен был выполнить данное учителю обещание и поспешил к нему, – она с удовольствием расположилась на ночлег под знакомой вывеской «Голубой Кабан».

– Вам придется жить на чердаке вместе с двумя моими служанками, –

сказала ей хозяйка чипсайдского постоялого двора, и было совершенно очевидно, что она очень занята. – У нас теперь никогда не бывает свободных комнат, ведь король очень поддерживает торговлю и иностранных купцов. На берегу полно моряков и торговцев, сейчас сюда приходит столько судов! Мы с мужем просто сбились с ног!

Танзи воспользовалась случаем и сказала, что ее покойный отец тоже держал постоялый двор, который даже назывался так же, тот самый, в котором – и это всем известно – король Ричард ночевал перед Босвортским сражением, и она была бы рада помочь хозяевам. И вскоре между нею и хозяйкой уже шла задушевная беседа, из которой выяснилось, что оба постоялых двора сменили свои вывески – цвет кабана – исключительно в целях собственной безопасности.

Благодаря присущему ей здравому смыслу и необыкновенному трудолюбию Танзи вскоре стала незаменимой помощницей для перегруженной работой хозяйки одного из самых известных в Лондоне постоялых дворов. И хоть, конечно, она не чувствовала себя здесь так же свободно, как дома, посетители – мореплаватели и иностранные гости – были очень интересными людьми, а угодить веселой и общительной госпоже Гудер было несравненно легче, чем Розе Марш.

Это были счастливые дни для Танзи и Дикона. Они оба любили свою работу и отдавали ей немало сил и времени, поэтому очень ценили немногие свободные часы, которые могли проводить вместе. Дикон показал ей прекрасный дом, который они строили на набережной для сэра Вальтера Мойла, и хотя все его слова о нишах, квадрантах и чертежах приводили Танзи в смущение, она не могла не разделять его восторга при виде почти завершенного прекрасного здания. Дикон представил Танзи своему учителю, и она поспешила искренно поблагодарить его за то, что он отпустил Дикона в Лестер, чем доказал свою заинтересованность в нем не только как в талантливом ученике и хорошем работнике, но и проявил заботу о его будущей семейной жизни.

По воскресеньям они пересекали Лондонбридж, и в Саусворке или в Смитфилде Дикон участвовал в каких-нибудь спортивных играх, иногда они отправлялись вдоль реки, в Чаринг виллидж, чтобы полюбоваться королевским дворцом или Вестминстерским аббатством.

Дикон мог часами рассматривать темные силуэты арок и прекрасно выполненные, изящные фонари; он с гордостью рассказывал Танзи о том, что необычная крыша в Вестминстерском зале была сделана для Ричарда Второго предком его учителя, Хью Орландом. Король называл его «наш уважаемый мастер».

– Я отдал бы все, чтобы создать для короля такую красоту! – воскликнул он, и Танзи не сомневалась, что это замечание относится только к Плантагенету.

Они нередко располагались на берегу Темзы, в тени, обедая тем, что приносила Танзи, и разговаривая. Они должны были наверстать то время, которое провели в разлуке, вдали друг от друга, и у каждого было что рассказать другому. Им никогда не было скучно друг с другом, и свидания всегда казались слишком короткими. Однако разговаривая с Диконом даже о самых обыденных вещах, Танзи с грустью отмечала, что не знает его так хорошо, как Тома. Многое в душе юноши было еще скрыто от нее, а реакция на некоторые слова и события поражала неожиданным гневом.